Она застенчиво улыбнулась, а я вытаращилась в остолбенении.

— Ты знала, что он эльф? — спросила я, все еще нев силах

поверить. — Откуда? Он о тебе не знает!

То есть я думаю, что он не знает.

Она смущенно подтянула под себя ноги, скрестила их подстулом, и вид у нее были мудрый, и неискушенный одновременно.

— Я его зимой видела в журнале, но тебе он ненравится. — Она глянула мне в глаза и тут же опустила взгляд. — Язнала, что он с тобой поступал плохо. Кизли мне сказал, что в его рукахторговля бримстоном, и, как любое излишество, это портит. Но Рэйчел, как же тымогла отвергнуть все хорошее за такую малую долю плохого? — спросила онабез малейшей мольбы в голосе. — Это незаконно всего-то тридцать два годаиз пяти тысяч, и закон этот явно придумали люди, чтобы держать в рукахвнутриземельцев.

Ну, если так ставить вопрос, Трент выходит вполнереспектабельным.

Мне это не понравилось, и я откинулась назад на стуле.

— Кизли тебе говорил, что он занимается шантажом спомощью нелегальных генетических исследований? Что эти его лагеря «последнегожелания» на самом деле подпольные генетические лаборатории, где он лечит детей,чтобы шантажировать их родителей?

— Говорил. Еще он мне рассказал, что отец Трентавылечил у тебя болезнь крови, потому что твой отец был его другом. Ты несчитаешь, что за тобой долг благодарности?

О как. У меня перехватило дыхание, и я даже похолодела — неиз-за «долга благодарности», но из-за того, что Кизли знает такое, чего я незнала до последнего солнцестояния.

— Это тебе сказал Кизли?

Кери глядела на меня поверх чашки и сейчас наклонила иподняла голову — резко кивнула.

Мой встревоженный взгляд метнулся к занавешенному синейшторой окну над мойкой, выходящему в освещенный солнцем сад. Я с этим Кизлипоговорю.

— Отец Трента спас мне жизнь, — признала я, сновавозвращаясь взглядом к Кери. — Они с моим отцом были друзьями и коллегамипо работе. И оба погибли из-за этого — что, как я понимаю, гасит все долгиблагодарности, которые могли бы за мной числиться.

Эта наглая эльфийская рожа и так считает, что весь мир унего в долгу.

Но Кери продолжала спокойно пить чай:

— Может быть, Трент выставил тебя на крысиные бои,потому что винит твоего отца в смерти своего?

Я собралась было возражать — и передумала. Черт возьми,Трент так же неуверен в себе, как и все мы, грешные?

Довольная Кери допила свой чай до дна.

— Ты считала его виновным в смерти твоего отца? —спросила она, и без необходимости, могу заметить.

— Да, — сказала я, отметив, что не зря онаупотребила прошедшее время. Теперь я его виновным не считала. Его убил Пискари— обходным способом. Как-то. Быть может. И если я буду хорошей ведьмой и удержуэльфийскую задницу Трента над зеленой-зеленой травкой во время его свадьбы, он,быть может, и подробности мне расскажет.

Но тут я встряхнулась мысленно, решив, что отложу этиразмышления на потом.

— Ты хочешь с ним познакомиться? — спросила яустало.

Ох как мне эта перспектива улыбалась!

Остатки ее гнева испарились, и она улыбнулась мне черезстол:

— Да, если можно.

Да, если можно. Будто ей нужно мое одобрение.

— Мое разрешение тебе не нужно.

Мой голос был почти угрюм, но она скромно потупила глаза:

— Я хочу его получить. — Она поставила чашку наблюдце — стук фарфора о фарфор. — Меня воспитали в правилах, что кто-то всердечных вопросах меня наставляет, мой хранитель и конфидент. Мои отец и матьскончались. Мой род рассеялся во времени. Ты спасла мое тело и освободила душу.Ты — мой Са'ан.

Я выпрямилась, дернувшись так, будто меня ледяной волнойокатило.

— Стоп! Кери, погоди. Я не хранитель тебе — тебе ненужен

хранитель. Ты вполне самостоятельная личность!

Спятила она, что ли?

Кери поставила ноги на пол, наклонилась вперед — глаза еепросили о понимании.

— Рэйчел, прошу тебя, — взмолилась она, — Мнеэто нужно. Я была фамилиаром Ала — это лишило меня всего. Верни мне этоткусочек моей жизни? Мне нужно сперва восстановить связи с прежней жизнью, чтобыобрезать их и уйти в новую.

Я была в панике.

— Я же последняя, у кого можно просить совета! —выдавила я из себя, заикаясь. — Ты посмотри на меня! Сплошная неразбериха!

Тихо улыбнувшись, Кери опустила глаза.

— Ты самая заботливая женщина, какую я только знаю. Тыпоследовательно рискуешь своей жизнью ради тех, кто не может за себя постоять.Я это вижу по тем, кого ты любишь. Айви, которая боится, что свою маленькуюбитву больше не сможет вести одна. Кистей, который борется за выживание всистеме, для которой он слишком слаб и сам это знает. Дженкс, у которогохватает мужества, но не силы менять мир, даже его не замечающий.

— Ну спасибо, Кери, — промычал пикси из-подсалфетки.

— Ты часто видишь в каждом худшее, — сказала она, —но лучшее ты видишь всегда. В конечном счете.

Я уставилась на нее с отвисшей челюстью. Увидев моюнеловкость, она улыбнулась:

— Ты веришь Тренту?

— Нет! — выпалила я — и остановилась. Но вот же — ясама подняла вопрос о том, чтобы представить ему Кери. — Может быть, внекоторых вещах, — поправилась я. — Но я верю твоему суждению.

Очевидно, это я правильно сказала, потому что Кериулыбнулась и положила свою прохладную руку на мою.

— Ты в него веришь больше, чем сама думаешь, и хотя яего и не знаю, я верю твоему суждению, хотя и достаточно поздно ты к немупришла. — Улыбка ее стала лукавой: — И я не глупенькая девочка, которуюможно ослепить аккуратным центром тяжести и обширными владениями.

Аккуратным центром тяжести и обширными владениями? Это всредние века так называли тугую задницу и кучу денег?

Я усмехнулась, и Кери убрала руку.

— Он коварен, — предупредила я. — И я нехочу, чтобы тобой пользовались. Я знаю: ты ему понадобишься как лабораторныйэкземпляр.

Кери отпила чаю. Глаза ее были устремлены в солнечный сад.

— Вполне согласна. Я хочу восстановления моегобиологического вида не меньше, чем он. Я только жалею, что не родилась допроклятия — тогда бы повреждение можно было исправить полностью, а ненакладывать бинты на наших детей, как он делает.

Я обвила пальцами холодный фарфор, но не поднесла чашку кгубам. Да, Трент у меня в большом долгу. Кери даст ему такие повязки, что ондаже мечтать не мог.