Дженкс всмотрелся в меня, на его крылья возвращался цвет.

— Позвони Айви, — потребовал он, но я уже этоделала. На этот раз меня сбросило прямо на голосовую почту, и я оставилавиноватое сообщение, что мне нужно с ней поговорить, и что бы до этого онаничего не делала. Я хотела извиниться еще, но закрыла телефон, положила его настол и еще долго на него смотрела.

Вдруг очень неуместными показались мне эти пирожные наблюде. Дура я.

— Дженкс…

Льстивость моего голоса превратила его тревогу в холоднуюзлость.

— Не хочу слушать. Ты все бросила коту под хвост ради минутыкровавой страсти. Даже если не потому она уехала, она все равно узнает. Ты чтосебе думаешь? Тебе обязательно нужно лезть, куда не надо?

— Да, обязательно! — рявкнула я на него. — И немомент кровавой страсти, а подтверждение тех чувств, что есть у меня к Кистену,так что свою нотацию можешь себе сам знаешь куда засунуть, мелкий ханжа! Язнаю, что я делаю! — Он открыл рот, собираясь возразить, и я вскинуларуки. — Ладно, ладно, может, я и не знаю, но я пытаюсь разобраться. Таквсе перепутано — кровь, страсть, все в одну кучу, и мне непонятно, что мнеделать!

Он явно не ожидал этого, и я бросилась вперед, почти впанике.

— Я хочу, чтобы Айви меня кусала. Это чертовскиздорово, и это будет хорошо для нас обеих. Но единственный способ сделать этобезопасным — спать с ней. А я не хочу спать с нею только ради крови, пока непойму, что у меня в голове творится. Я никогда не питала страсти к девушкам — всмысле, я же натуралка? Тай что тогда меня заводит, она или просто мой шрам?Люблю я Айви — или только те ощущения, что она у меня вызывает? Тут естьразница, Дженкс, и я не хочу продаваться, если дело только в крови. — Язнала, что лицо у меня раскраснелось, но пусть уж все услышит —заслужил. — Айви сделала мне аванс, потому что знает: я п рин и маюрешение, сперва действуя, а потом думая, не наоборот. Да, действую япо-разному, и вроде бы сейчас перепутала все. Правда, мило? — спросила яязвительно, показывая себе за спину, на опустевшее жилище Айви.

Дженкс остановил гудение крыльев, сел на край тарелки спомадкой.

— Ну, может, тебе стоит попробовать, — сказал он,и меня пронзил выброс адреналина, сразу стихший. — Разок, — добавилон просительно. — Иногда самый лучший способ понять, кто ты — это датьсебе волю.

Я об этом уже думала, и меня это пугало. Очень медленно яподняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Тогда почему ты злишься, что я укусилаКистена? — спросила я. — Это же я пробовала что-то новое. Ты думаешь,это надо было сделать год назад? Что плохого, если я что-то пробую с Кистеном,а не с Айви?

Он уставился на пустое место за столом:

— Потому что Айви тебя любит.

— Кистен тоже.

Дженкс подтянул колени к подбородку и обхватил голенируками.

— Айви за тебя готова умереть. А Кистей — нет. Своиэмоции направляй туда, где они тебе помогут выжить.

Горько, но правда. Очень противная. Я не хотела выбиратьлюбимого по тому, насколько он поможет мне выжить. Я хотела определить, кого ялюблю, глядя, кто меня дополняет, с кем я сама себе кажусь лучше. Кого я смогу любитьсвободно и помочь ему идти вперед—только тем, что я рядом. Боже мой, какая уменя в голове неразбериха. И усталость. Я положила голову на сложенные руки,как на подушку, уставилась в стол, оказавшийся в дюйме от моего носа. Тихожужжали крылья, и ветерок от них шевелил мне волосы.

— Все в порядке, Рэйчел, — сказал он совсем рядом,голосом, полным заботы. — Она знает, что ты ее любишь.

У меня перехватило горло судорогой, я вздохнула. Может быть,надо попробовать, как хочет Айви. По крайней мере в той степени, в которой этоне создаст мне неловкости и не отпугнет тем, что мне чуждо. Один разпопробовать. Лучше минута смущения, чем такая долгая неразбериха. И неловкость.И неудовлетворенность.

Зазвонил маленький обеденный колокольчик у входной двери, ия вздрогнула. Лицо у Дженкса сразу исполнилось надежды, когда я подняла голову,а потом — страха. Если что-нибудь случится с Айви, то мне не по телефонупозвонят, а пришедший на мой порог агент ОВ с каменным лицом сообщит, что моясоседка лежит в городском морге.

— Открою, — сказала я, скрипнув стулом, когда встала. Ипоспешила в святилище, надеясь, что это Айви со всем своим барахлом — рукизаняты, не может дверь открыть.

— Я у тебя за спиной, — мрачно сказал Дженкс, догоняяменя в коридоре.

Живот весь свело узлами, когда я открывала тяжелую дубовуюдверь — а за ней оказалась Кери. Заставив себя улыбнуться, я ощутила иоблегчение, и разочарование. А она стояла на солнце, радостная, длинные светлыеволосы развевались за спиной, а в руках она держала шикарно завернутый подарок.Одета она была в летнее полотняное платье до щиколоток и была босая — какобычно. И я не удивилась, увидев рядом с ней Рекс — кошку Дженкса. Апельсиновыйкотенок, мурлыча, терся о ее ноги.

— С днем рождения! — радостно провозгласиламоложавая

женщина.

Дженкс чуть наземь не хлопнулся.

— Черт побери, день рождения?

И он метнулся прочь.

Огорчение, что это не Айви, у меня прошло.

— Привет, Кери! — сказала я, польщенная, что онапомнит. —

Ну что ты, зачем…

Она вошла и протянула мне пакет:

— Это от нас с Кизли, — пояснила она, радостная ислегка смущенная. — Я никогда еще никому не делала подарков на деньрождения. Ты что-нибудь устраивать будешь? — Веселье исчезло с еелица. — Я хотела устроить день рождения для Кизли, но он мне не говорит,когда родился. А своего дня рождения я не знаю.

Я улыбнулась недоверчиво:

— Забыла?

— У нас никогда не праздновали ничьих годовщин, и потомудень, когда я родилась, ничего не значил. Знаю только, что зимой.

Я кивнула машинально, провожая ее в дом. Она же изсредневековья. В те времена дни рождения не отмечали. Кажется, в школе такрассказывали.

— Айви сделала пирог, — сказала я, сноваогорчаясь. — Но он еще без глазури. Хочешь пока кофе с пирожными?

Все равно Айви их со мной есть не будет.

Она остановилась посреди святилища, повернулась — лицо еебыло озарено радостным ожиданием.

— То есть будете отмечать позже? — спросила она,

— Вряд ли, — ответила я. У нее опустились плечи, и язасмеялась. — Кери, не все и не всегда отмечают, разве что акционерытипографии, выпускающей открытки.

Она надула губы:

— А это ты уже надо мной смеешься. Открой свой подарок.