Моллера, преодолев плавучие льды и двухдневную снежную бурю. Они поели утиного супа, передохнули ночь, а затем отправились на своей шлюпке вдоль берега на юг. Шли они до 15 июля, пока их не заметило русское каботажное судно и вместе с еще пятнадцатью спасшимися с «Хартлбери» и двумя с «Олопаны» доставило их на борт переполненного «Эмпайр Тайда», стоявшего на якоре в заливе. Команда судна и сто двадцать девять гостей сели на ограниченный рацион, а питьевая вода стала настоящим сокровищем. Почти все вновь прибывшие находились в жалком состоянии, преодолев на своих шлюпках несколько сотен миль открытого моря. Пятьдесят из них не могли ходить и страдали от серьезного обморожения. В заливе села «Каталина», и капитан Харви вышел на моторном баркасе «Эмпайр Тайда», чтобы попросить пилота сообщить флотским властям в Архангельске о критической ситуации. Он уже чувствовал, что назревают очень серьезные проблемы в отношениях между командами.

Русское каботажное судно доставило небольшое количество продуктов с судна «Уинстон-Сэйлем», которое сидело на мели южнее, включая банки со свиной и говяжьей тушенкой, несколько мешков бобов и мешок муки; это было оставлено про запас. Русские предусмотрительно привели на буксире шесть спасательных шлюпок с затонувших кораблей – на тот случай, если судно будет атаковано на последнем отрезке пути к Архангельску. Этого перехода никто не ждал с воодушевлением.

Моторный баркас использовался, чтобы переправить серьезно больных людей, у которых пальцы на руках и ногах почернели от обморожения, в импровизированный лагерь на берегу. Люди забирались в любой угол судна, пытаясь согреться и поспать. «Куда ни посмотришь – везде бедные ребята, спящие тяжелым сном в состоянии полного изнеможения», – записал в своем дневнике капитан Харви.

Недостаточно было доставить больных на берег – надо было еще и донести их до изб. Стонущих моряков несли на руках, ступая по острым камням, скрытым под снегом. На судне было только двое носилок, так что в основном приходилось тащить людей на себе вверх по склонам, в то время как местные лайки рычали и лаяли вслед. «Этот незначительный подъем вырастал до размеров настоящей горы, когда ты нес на спине тяжелого человека», – записал Харви.

Девять моряков с самыми тяжелыми случаями обморожения были помещены на борт «Каталины» капитана Мазурука, когда он в следующий раз, 17 июля, прилетел к ним, и доставлены в базовый госпиталь для немедленной ампутации ног. Когда Мазурук улетал в Архангельск, то взял с собой капитана судна Стоуна, чтобы тот лично доложил об обстановке.

Потребовалось два дня, чтобы добраться до Архангельска. Стоун сообщил помощнику военно-морского атташе США, капитану 1-го ранга С. Б. Фрэнкелу, и капитану 1-го ранга Монду, что хозяин и капитан «Уинстон-Сэйлема» требует, чтобы его вместе с командой взял американский эсминец, а затем самолетом отправили в Соединенные Штаты. Фрэнкел на это ответил, что, мол, «пусть они поварятся в собственном соку». А внимание капитана 1-го ранга Монда привлекло то, что «Уинстон-Сэйлем» перевез «чертовски много» провианта с их судна. После доклада Стоуна было решено послать в залив Моллера продукты и одеяла, а также принять меры для снятия «Уинстон-Сэйлема» с мели. Все дело, докладывал Стоун, осложняет отсутствие возможности тесной координации между русскими и союзническими силами.

После отлета Мазурука состояние некоторых моряков ухудшилось, и 17 июля на борт судна «Эмпайр Тайд» был доставлен русский офицер медицинской службы из поселка на берегу для ухода за больными. В тот вечер, когда он оказывал им помощь, появился бомбардировщик «Юнкерс-88» и кружил над судном на большой высоте. Капитан Харви приготовился катапультировать свой «Харрикейн» с полубака, но хватило лишь вида готовящегося к взлету истребителя, чтобы вражеский самолет сразу ушел. Однако полузабытый сигнал боевой тревоги стал последней каплей для моряков. Они однажды уже были потоплены немцами, и повторения никто не хотел. После жаркого «военного совета» сорок шесть из них решили оставить судно и разбить лагерь на берегу. Если судно было бы потоплено, им, по крайней мере, не пришлось плыть к берегу. «Это решение было принято исключительно с их собственного согласия, и они не принимали никаких предложений от меня и не следовали приказам ни в какой форме», – подчеркивал капитан Харви.

Пищевые продукты, «спасенные» с «Уинстон-Сэйлема», были распределены поровну на три спасательные шлюпки, и из своих собственных запасов Харви дал на каждую шлюпку по мешку муки. Моряков предупредили, что судно не будет для них рестораном. В 23.15 три шлюпки отошли от борта, переполненные моряками с «Вашингтона», «Олопаны» и «Хартлбери». Они разбили два лагеря на берегу в виду судна, при этом некоторые офицеры, рядовые моряки и все капитаны – владельцы судов остались на борту судна «Эмпайр Тайд», которое оставшиеся считали обреченным.

Капитаны судов (старшим остался капитан «Олопаны» ввиду отбытия Стоуна в Архангельск) составили заявление, которым снимали с себя всякую ответственность за дезертиров:

«Эмпайр Тайд»

Настоящим удостоверяется, что люди, решившие сойти на берег с вышеуказанного судна, получили пропорциональное количество запасов и оставили судно по доброй воле и под свою ответственность, не получив никаких приказов или предложений от нас поступить таким образом, и что мы, нижеподписавшиеся, не несем никакой ответственности за их действия».

У капитана Харви были собственные проблемы, из которых нехватка пресной воды была критической.

Пришла на помощь британская изобретательность в отчаянных ситуациях. Вначале пробовали наполнять на берегу американские стальные спасательные шлюпки снегом и буксировать их на судно, но это было совершенно недостаточно. Потом моряки Харви нашли на острове речку, но как доставить воду на судно? Тогда организовали бригады для подведения небольшого канала к ближайшему участку берегу; собрали сплавной лес, застелили дно канала камнями и древесиной, чтобы, проходя по ним, вода очищалась; построили перемычки, чтобы управлять потоком. Старший механик судна соорудил слив из консервных банок. Канал подвели поближе к берегу, устроив акведук, и вода подходила к шлюпкам выше уровня их планширя. Речная вода проходила по каналу, акведуку, металлическому сливу в стальную спасательную шлюпку. Когда шлюпка наполнялась наполовину, перемычки закрывали и ее, с водой, буксировали на судно, где перекачивали в цистерны для пресной воды. Таким образом собрали 20 тонн пресной воды для котла, сэкономив на питьевой, и морякам было чем запивать еду – пойманных в силки морских птиц и бобы.

В Архангельске сделали первые шаги, чтобы организовать спасение этих судов. Хаос после военного поражения всегда кажется особенно ужасающим по сравнению с безалаберщиной в других жизненных ситуациях, но в Архангельске хаос был невероятным. Сведения о причинах бедствия начали просачиваться, но до правды докопаться было трудно, и казалось, что она находится где-то