там в кладовой! Что ты богат — признаю, дружище, но чтоб ты колдовать умел — никогда не поверю».

Великан гневно рванул дверь в кладовую. — «Иди сюда, читай ярлыки! Видишь вот тут: сердце Петера Мунк. Видишь, как оно трепещет? Разве так сделаешь из воска?»

— «Что хочешь говори, оно из воска», — упрямо возразил Петер. — «Так не бьется настоящее сердце, по крайней мере мое преспокойно в моей груди. Нет, где тебе колдовать!»

— «Да я докажу сейчас тебе», — воскликнул тот злобно. — «Сам почувствуешь, твое ли это сердце». Он быстро расстегнул жилет Петера, сунул туда руку и вынул каменное сердце. Потом взял он настоящее сердце, дунул на него и осторожно вложил на место. Петер тотчас же почувствовал его биение и с трудом скрыл свою радость.

— «Ну, что, как себя чувствуешь?» — спросил улыбаясь Михель.

— «А ведь ты, пожалуй, прав», — ответил Петер, осторожно вытаскивая крестик из кармана. — «Вот никогда бы не поверил, что можно такую штуку устроить».

— «Неправда ли? Теперь убедился, что я могу колдовать? Давай, я снова вставлю тебе камень».

— «Шабаш теперь, друг Михель!» — крикнул Петер, отступая на шаг и заграждая себя крестом. — «Мышь на сало ловят и ты попался.» — И он наскоро стал читать все молитвы, какие только знал.

Михель сразу съежился, становился все меньше и меньше, упал на землю и крутился и извивался как червяк. Он стонал и охал, а все сердца вокруг трепетали и стучали как в мастерской часовщика. Петеру стало невыносимо страшно. Он без оглядки пустился из избы, с отчаянною храбростью полез на почти отвесную стену пропасти и скоро очутился наверху. Он слышал, как внизу ревел и неистовствовал Михель; страшная буря гремела вокруг; молния летала направо и налево; деревья трещали и падали вкруг него, но он невредимо достиг владений Стеклянного Человечка.

Сердце его билось радостно уже потому, что оно билось. Но тут он с ужасом вспомнил прошлую жизнь, как вихрь разметал он все вокруг себя. Он вспомнил Лизу, кроткую красавицу Лизу, которую он убил из жадности. Не в силах выдержать угрызений совести, он громко зарыдал.

Стеклянный Человечек сидел под своим деревом и покуривал из трубочки, но смотрел нисколько веселее, чем раньше.

— «О чем плачешь, Петер?» — спросил он. — «Или не получил своего сердца?»

— «Ах, господин Стеклышко!» — вздохнул Петер. — «С камнем в груди я не плакал; глаза мои всегда были сухи, как почва в поле. А теперь мое прежнее сердце разрывается, когда я вспомню, что наделал! Сколько несчастных я в нищету вогнал, сколько бедняков и калек собаками травил, а ее, мою бедную — как оросилось кровью ее кроткое лицо!»

— «Петер, ты был великим грешником!» — сказал Человечек. — «Золото и праздность сгубили тебя и сердце твое окаменело так, что ты не знал больше ни радости, ни горя, ни раскаяния, ни сострадания. Но раскаяние очищает и, если б я был уверен, что ты искренне желаешь исправиться, я бы мог кое-что сделать для тебя».

— «Ничего больше не хочу», — отвечал Петер и печально опустил голову. — «Все кончено для меня, больше нет для меня радости. Что делать мне одному на свете? Мать никогда не простит, да я, может, давно в гроб ее загнал своею черствостью. А Лиза, жена моя! Убейте меня, прошу вас, хоть разом покончу с жизнью».

— «Что-ж?» — спокойно отвечал Человечек. — «Если ничего другого тебе не надо, можно хоть это: топор у меня под рукою». — Он, не торопясь, вынул трубочку изо рта, вытряс ее и сунул в карман. Потом медленно встал и зашел за сосну. Петер же сел на пень; жизнь ему опротивела; он спокойно ждал смерти. Через нисколько секунд услышал он за собою легкие шаги и подумал: «Вот он идет».

— «Оглянись-ка сюда, Петер Мунк!» — крикнул весело Человечек. Петер вытер глаза, оглянулся и увидел — старуху мать и Лизу, жену свою. Обе, улыбаясь, смотрели на него. Он радостно вскочил. «Так ты не умерла, Лиза? И ты тут, матушка! Простишь ли ты меня?»

— «Они прощают тебя, так как раскаяние твое искренне. Все прошлое забыто. Иди в старую хижину твою и будь по-старому угольщиком; если ты будешь честно и прилежно заниматься своим ремеслом, поверь, соседи станут больше любить и уважать тебя, чем уважали из-за золота». — С этими словами Стеклянный Человечек исчез.

Трое счастливцев пошли домой. Роскошного дома Петера как не бывало: молния сожгла его со всеми богатствами; но отцовская хижина была недалеко. Они направились туда, нимало не горюя о потере состояния.

Каково же было их удивление, когда они дошли до знакомого места? Вместо хижины стоял красивый крестьянский домик; внутри все было просто, но чисто и хорошо.

— «Это подарок доброго Стеклышка!» — воскликнул Петер.

— «Вот прелесть!» — промолвила Лиза. — «Здесь мне гораздо уютнее, чем в большом доме со множеством прислуги».

С тех пор Петер Мунк стал совсем иным человеком. Он был доволен тем, что имел, спокойно занимался своим ремеслом и скоро собственными трудами достиг благосостояния. Нечего и говорить, что все в лесу любили и уважали его. Он никогда не ссорился более с женою, почитал старуху мать и не забывал неимущих. Когда у него родился первый ребенок, Петер снова явился на Сосновый Холм и проговорил свой стишок. Но Стеклянный Человечек не показывался. «Господин Стеклышко!» — громко крикнул Петер, — «выслушайте меня; я ничего не хочу, я только прошу вас в крестные моему сынку!» — Ответа не было, только легкий порыв ветра прошуршал в соснах и к ногам Петера упало нисколько шишек. — «Я возьму их на память, раз вы не хотите мне показаться», — крикнул Петер, сунул шишки в карман и пошел домой. Когда же