— Он бы тобой гордился. Ему бы понравились все твои друзья, весь народ из города. Он и в самом деле много потерял.

— Ага, — соглашается Арни.

— А главное — он не познакомился с Арни Грейпом.

— Ага, он много потерял, ага.

Потом мы с Эми делаем уборку на нижнем этаже, а Дженис аккуратно сворачивает гирлянды и именинные указатели.

— Через год воспользуемся.

Уже задумываемся о том, что будет через год. Мне хочется сказать: «Нельзя ли ограничиться нынешним годом, сегодняшним днем?» Но это было бы не в моем характере. Скорее в характере Бекки, поэтому я говорю попросту:

— Хорошая мысль, Дженис, — и на этом умолкаю.

— Что ты сказал?

— Я сказал «Хорошая мысль». — (Дженис держит в руках стопку праздничных шляп и, похоже, ничего не понимает.) — Сохранить украшения — это хорошая мысль, Дженис. Только и всего.

— Эми?

— Да?

— Наш брат Гилберт — ты ведь его знаешь, Гилберта?

— Да, встречала.

— Он только что меня похвалил. Можешь себе представить?

— Ну, с трудом.

— ГИЛБЕРТ МЕНЯ ПОХВАЛИЛ. ТЕПЕРЬ МОЖНО УМЕРЕТЬ СПОКОЙНО. Я МОГУ УМИРАТЬ!

— Ш-ш-ш, — говорю. — В доме все спят.

Дженис идет на веранду. По дороге останавливается у своей сумочки, чтобы захватить пачку коричневых сигарет и зажигалку.

— Еще полторта есть, — сообщает Эми.

— Нет, спасибо.

— Да ладно вам. Нужно доесть, чтобы к маминому пробуждению ни крошки не осталось. — Эми протягивает мне две полные тарелки и говорит: — Кусочек поменьше — для Дженис.

Отрезает по куску для Арни и Ларри, чтобы тут же доставить по назначению.

Дженис кладет в рот маленький кусочек и делает затяжку, откусывает следующий кусочек и опять затягивается. Включила систему еды с дымком.

Ни с того ни с сего у меня возникает такое чувство, будто сейчас наступили те ленивые часы, какие бывают после ужина в честь Дня благодарения или запоздалого ланча в день наступившего Рождества. Эми спускается по лестнице и несет еще три тарелки. Я и с первым-то куском торта не справился — так, поковырял только. Эми говорит:

— Видели бы вы эти сцены. Арни заснул, свернувшись калачиком, у мамы в ногах. Ларри рухнул ничком на батут — отдыхает. Эллен клюет носом, но ее ждет библейская тусовка.

— Как трогательно, — изрекает Дженис.

Эми опускает тарелки на стол:

— Значит, вам доедать — налегайте сообща.

— В меня, — говорю, — больше не влезет.

— Гилберт, помогай.

— Ты тощий, кожа да кости, — подхватывает Дженис. — Да, Эми, давай сюда, мы с радостью прикончим тортик.

Минут за двадцать втроем подъедаем все остатки.

Откинувшись на спинку стула, Эми говорит:

— День удался. Как мне кажется. Даже ваш старший брат был в ударе. И мама тоже. И все гости. Да и с «Бургер-барном» хорошая оказалась задумка, вы согласны? Спасибо вам обоим за помощь. Она очень много значит…

Поскольку Эми пробило на сантименты, я встаю из-за стола, выкладываю на бетонную ступеньку крыльца последнюю сигарету дня и собираюсь вернуться в дом, но тут из-за угла появляется Ларри. Дженис говорит:

— Уже темнеет. Ну что, Лар, скоро поедешь?

Ларри смотрит на нее, словно хочет спросить: «Ты вообще о чем?»

Дженис отвечает:

— Считай, день закончился. Уезжаешь, да?

— Ага, скоро поеду. Ага.

Эми такая:

— Ну, в общем и целом… даже не верится… что у нас был такой день.

И это верно. После сегодняшних событий напрашиваются невероятные заголовки: «Ларри Грейп заговорил». «Арни Грейп дожил до своего восемнадцатилетия». «Бонни Грейп спит в нормальной постели». «Гилберт пощадил Дженис и Эллен — пусть живут».

Но все же кое-что могло быть и получше. Чтобы повысить качество своей убогой жизни, иду в опустевшую кухню и выбрасываю картонные тарелки с остатками торта в мешок для мусора. Я здесь один: все остальные Грейпы либо во дворе, либо наверху. Поднимаю телефонную трубку и набираю семь цифр, на ходу планируя, что скажу.

— Гилберт, — зовет Эми с веранды.

Пока не ответили, бросаю трубку на рычаг. Иду к дверям, спрашиваю:

— Что такое? — и вижу, как подъезжает велосипед.

Это Бекки.

Волосы стянуты в конский хвост. На ней бежевые шорты и босоножки. Никакого макияжа. Ничего, кроме правды.

— Привет! — говорю и выхожу за дверь в неожиданном приливе счастья.

У Дженис открылся рот. Такого произведения искусства она еще не видела. Эллен, только что спустившаяся из своей комнаты, приваливается к стене дома. Ларри таращится, не в силах сойти с места. И только Эми встает и спускается с крыльца навстречу гостье. Протягивает ей руку:

— Вы, наверное, Бекки.

— Да.

— А это — Эми, — говорю я.

Кубарем скатываюсь по ступеням к самой прекрасной девушке. На языке вертится: «Я только что тебе звонил».

Из дома выскакивает Арни. Мчится к ней, вытянув руки, и гладит ее по лицу.

Я говорю:

— Давай пройдемся.

Она отвечает:

— Погоди, Арни еще не закончил.

Он продолжает свое исследование; я оборачиваюсь посмотреть на крыльцо. Дженис жадно затягивается сигаретой; Эллен вжимается в стену и крашеными ногтями терзает рукав блузы.

— Это тоже мои сестры. Дженис.

Дженис выпускает дым и, вздернув брови, кивает.

— И Эллен — вы, кажется, знакомы.

— Да, мы встречались.

Эллен слабо шепчет:

— Привет.

— Это Ларри.

Ларри легонько машет и отбрасывает назад остатки волос, которые не прикрывают лысину.

Эми поторапливает Арни, чтобы дать нам возможность отойти.

— До встречи, — говорит нам обоим Эми и, бьюсь об заклад, подмигивает.

До темноты остается примерно час. Я веду велосипед Бекки, и мы шагаем по пустой проезжей части. За нами неотступно следуют ревнивые взгляды Грейпов.

Только когда мы оказываемся за пределами видимости, я пытаюсь начать разговор. Но у меня перехватывает дыхание.

— Я… мм… хотел… — Продолжить не получается.

— Да? — подбадривает она.

— Что с тобой такое? Ты — ангел? Да? Я угадал? Верно?

— Нет.

— Не «нет», а «да». Я же знаю. Ты для меня столько сделала… прочла все мои мысли. Ты ангел! — Я горд, что наконец-то родил хоть какое-то подобие связного толкования ее сущности, если таковое в принципе возможно.