свою горящую руку, как трясётся, как скалится, сдерживая в себе крик, Варрик опять же проникся сочувствием. И зачем Кассандра его только запугивает пытками, разве то, что сейчас с ним делает метка, не является самой настоящей пыткой? Пожалуй, выдержкой этого мага можно было даже дивиться.

— А про то, что этот Корифей говорил, про Золотой город, про трон Создателя… правда? — теперь, когда ситуация абсолютно не располагала к шуткам, нахмурился и Варрик, спросив о том, что его так интересовало.

— Не знаю, — еле слышно ответил Безумец, заодно вновь откинулся спиной на прохладную каменную стену, чтобы хоть сколько-то разбавить жар собственного тела. — Его словам нельзя верить.

— Это ещё почему?! — фыркнула Кассандра, разумеется наблюдая за этими двумя.

— Хотя бы потому что никакого Создателя нет, — зная, как подобная фраза разозлит фанатичную Искательницу, Безумец даже вымучено улыбнулся, довольный собой. — Поэтому нет и его «трона».

— Но зачем тогда вы вошли в Тень? — вмешался Солас и каким-то даже слишком острым взглядом впился в магистра.

— Хороший вопрос, — усмехнулся мужчина, даже, кажется, сам не верил, что они действительно «вошли в Тень».

«Вскоре ты, Безумец, узришь, как подобные тебе невежды познают гнев Богов! Великий Думат не потерпит неверия, покарает всех еретиков!», — только мужчина хотел сказать, что ничего не помнит из того рокового дня, как вдруг в его голове пронёсся голос. То, что он был настоящим, частью его воспоминаний, Безумец не сомневался, ведь украдкой вспомнил этот момент. Тогда на очередное оскорбление он только усмехнулся хотя бы потому, что считал себя агностиком, а не атеистом. Но, как видно, религиозники редко видят разницу между этими двумя понятиями. К сожалению, для его любопытства эта неожиданно всплывшая фраза была единственным, что он вспомнил.

— Путешествие за Завесу должно было помочь Синоду остановить кризис веры, начавшийся в Империи. Но они мне недоговаривали многое. Я не могу знать, что именно им сказали Боги… или кто там они такие.

«Или могу, но не помню», — все эти разговоры о событиях, которые для всего Тедаса произошли тысячу лет назад, а для него — всего месяц назад, заставили его разум напрячься в поисках уцелевших воспоминаний. Ведь сейчас всё: любая фраза из прошлого, любое воспоминание, любой нюанс — было важно для понимания того, что же произошло с Сетием, с остальными жрецами, с самим Безумцем. Однако вновь ничего. Воспоминания о роковом дне так и остаются вне досягаемости его разума.

Очередные начинания хоть сколько-то мирных переговоров были окончательно оборваны Якорем, который вновь вспыхнул. Многим это начинало уже надоедать. Ведь им бы уже выдвигаться на поиски выхода, а не сидеть и нянчиться с этим тевинтерцем и дальше.

— Эй, босс. Вы подумывали, что бы эту зелёную дрянь вместе с его рукой просто взять и отрезать? — обратился Бык к Кассандре, с полной брезгливостью посматривая на мага.

— Если метка не утратит свою способность к закрытию разрывов, так и сделаем, — поддержала кунари воительница и с отвращением осмотрела беглеца. Судя по гримасе, ей не только не хотелось сидеть с ним рядом, но и знать о его существовании — тоже. — Без метки он бесполезен, можно будет и усмирить его. Наконец-то. Надоело уже за этой тварью носиться.

«Да что ты несёшь, женщина?!», — ух, не знал Солас, откуда у него получилось вычерпнуть столько самообладания, чтобы не выкрикнуть эти слова, чтобы не оскорбить Кассандру самым худшим из возможных эльфийских оскорблений. Только то, что эльф сидел поодаль, помешало остальным увидеть в его глазах отчётливое желание голыми руками задушить воительницу — настолько он был зол. Ведь её вспыльчивость и неумение поступать, как того требует ситуация, опять всё испортили.

Да, пусть первым столь радикальное решение проблемы предложил именно Бык. Но его слова, как и слова Соласа и Варрика, ничего не значили. Двое из них просто фанатичные добровольцы, которые, когда мир начал рушиться ко всем чертям, побежали спасать чужие задницы ценой своих собственных, а кунари фактически обычный наёмник. Именно поэтому всё сказанное ими не имеет никакого веса. Они могу сколь угодно угрожать беглецу, но только это мало чем скажется на решении советников. А вот Кассандра одна из глав Инквизиции, от её решения зависит многое, да и действовать по своему усмотрению ей так-то запретить никто не может, потому что Совет — вершина иерархии этой организации. Поэтому она-то должна быть особенно осторожна в своих словах.

Сам Солас не имел ничего против мер, которые Инквизиция может применить к носителю метки. Если для того, чтобы пресечь даже мысли о побеге, понадобится толпа храмовников, которая будет держать его буквально на цепи, то так тому и быть. Это лучше, чем позволить магистру вновь бесконтрольно слоняться по Тедасу. И сейчас, впервые за весь этот долгий месяц, Инквизиция приблизилась к реализации своего плана. Вот он, беглец, сидел с ними. Уставший, измотанный произошедшим, как и все они, мужчина уже был готов сдаться, отдаться на милость Инквизиции, надеясь на разумность и даже благодушие её глав. Ведь с сегодняшнего дня мир окончательно разделился на два фронта, две стороны. То, что Старший выжил, не было никак сомнений. Поэтому, конечно, не лучший выход для магистра — стать третьей стороной в этом конфликте. В одиночку, против всех, в чужом мире он не выживет. Вне сомнений, Безумец и сам это прекрасно понимал.

А, значит, отряду надо было показать хоть какое-то дружелюбие, дать понять, что Инквизиция не сборище фанатиков, которые только спят и видят, как бы его усмирить, что найдутся те, кто постарается его понять, поверит, примет помощь в борьбе с другим тевинтерцем. И хотя Солас был не уверен, что Инквизиция способна поднять голову выше пропитавшего эти края церковного бреда и действительно принять в свои ряды такого мага. Но это было и не важно. Сейчас было важно — красиво соврать. Варрик, сам того не осознавая, прекрасно справился с этой задачей, дал понять хромому магу, что хоть один гном пока не желает ему самой мучительно смерти.

И после всего этого: всей проделанной работы, почти случившегося успеха — что делает Кассандра? Она просто берёт и говорит от лица всех советников, всей Инквизиции, что их интересует только метка, а на него самого, на его возможности, силу, знания им всё равно. Он маг-малефикар, значит, последняя тварь, значит, опасен, значит, должен быть усмирён.

Окажись в такой ситуации Солас, он бы послал куда подальше всю их Инквизицию и её пустые на деле идеи и просто бы сбежал. Именно поэтому эльф даже не сомневался, что