— Аванс? — мгновенно понял Остроумов.

Евгений Кириллович виновато опустил голову.

— Сколько?

— Половина.

— А этому человеку можно доверять?

— Да, вполне. К тому же я прозвонил его по всем имеющимся в моем распоряжении каналам. Вы же знаете, у меня еще остались связи в самых различных… гм… учреждениях.

— Ну что ж, — проговорил Леонид Александрович. — Я согласен. Знаешь что, ты иди, отдохни пока с дороги. А потом мы с тобой еще про все про это поговорим… Как-то мне, если честно, не до книг сейчас все-таки. Хотя за службу — спасибо, — улыбнулся он.

— Да ну, что вы! — демонстрируя скромность, воскликнул Чванов. — Не за что!..

Понимая, что большего ему сейчас все равно не добиться, Евгений Кириллович повернулся и вышел из кабинета хозяина на залитый солнцем внутренний дворик. Прислонился к пальме. Вдохнул аромат цветов, которыми стараниями Софьи Михайловны было засажено все вокруг. Зажмурил глаза и почувствовал себя на седьмом небе. Вскоре он услышал рокот подъехавшей машины, увидел сквозь растопыренные, острые, словно сабли, листья пальмы стройную фигурку бывшей банковской служащей, а ныне миллионерши, спешившей к мужу, чтобы обсудить с ним смерть проворовавшегося главного бухгалтера…

Евгений Кириллович счел благоразумным не показываться ей на глаза, не давать даже повода задумываться над тем, кто он, Чванов, Остроумову на самом деле и не причастен ли он к махинациям покойного грека и, хуже того, его смерти…

А вообще-то, о чем речь, граждане? Ну, положим, маленько обворовывает он своего благодетеля, ну и что с того? Добрая половина мировой классической литературы посвящена слугам-прохиндеям, которые облапошивают остолопов-хозяев. Он всего-навсего блюдет традиции, и более ничего. Где это видано, чтобы слуга отчитывался перед патроном в каждой истраченной копеечке? Или какой-нибудь сотне тысяч лежащих без должного присмотра долларов, к примеру…

Чванов добрался до своего коттеджа, расположенного здесь же, недалеко от виллы, и, сбросив с ног туфли, разлегся на своей широченной кровати. Будущее представлялось ему в самом радужном цвете. Ибо он был абсолютно уверен, что никакие бандиты из Москвы теперь его не достанут. Попался один раз — и все. А все происшедшее в его квартире — это так, неприятный пустяк. Да, этот отвратительный головорез, не назвавший даже своего имени, остался в его квартире с его же, Евгения Кирилловича, деньгами. Да, у этого человека есть его компрометирующее признание, но какова цена этому признанию? Кому больше поверит босс — ему, своей правой руке, советчику и доверенному лицу, человеку, выполняющему все его прихоти, или какому-то уголовнику, вынудившему угрозами наговорить целую кассету какой-то чуши?.. Евгений Кириллович протянул руку к хрустальному стакану с джином, стоящему на прикроватном столике.

Погруженный в свои полудетские мечты, о которых Евгений Кириллович никогда никому не рассказывал, он не слышал мопеда местного почтальона, доставившего на виллу, как всегда в это время, очередную сумку корреспонденции.

Леонид Александрович быстро просмотрел почту и, остановившись на одном из конвертов, уже взял в руки нож для разрезания бумаги, чтобы вскрыть его, но не успел. В кабинет без стука вошла встревоженная и очень бледная Софья. Остроумов отложил письмо в сторону, вопросительно посмотрел на жену.

Софья махнула рукой — сейчас, мол, отдышусь только, и устроилась на небольшом кожаном диванчике.

— Ты уже вызвала полицию? — спросил Леонид Александрович.

— Да, — устало отозвалась она. — Знаешь, это было так ужасно… Куркиба, конечно, вор, но никому в жизни не пожелала бы такого конца! О, господи! Хорошо еще, что хоть какая-то надежда есть… Врач сказал, что действие яда отчасти нейтрализовал алкоголь… — Она спрятала лицо в ладони. — У меня до сих пор стоит перед глазами этот ужас! — сказала она, неподвижным взглядом уставившись куда-то за окно. — Испугался меня. Можно, говорит, я выпью. Для храбрости, значит. Он и сделал-то всего один глоток, и сразу — гримаса боли, пена изо рта, хрип… Леня! Ведь это значит, что кто-то здесь, у нас, хотел ему смерти. Но кто, кто это мог? Ужас какой…

— Я вижу у тебя ту самую папку, — сказал Леонид Александрович. — Ты и к нему с ней пришла?

Софья слабо улыбнулась:

— Ты что думаешь, он из-за нее испугался?

— Ведь ты давно собирала на него компромат, не так ли? Я так понимаю, тебе удалось выяснить причину… — Он замялся, подыскивая нужное слово. Причину финансовых несовпадений, если можно так выразиться.

— Можно и так, — снова улыбнулась она. — А если называть все своими именами, Анастас украл у фирмы очень большие деньги, Леня.

— У фирмы — это значит у нас с тобой и у тех, кому мы помогаем. Леонид Александрович повел своими широкими плечами, встал из-за стола, прошелся по мягкому ковру, устилающему пол его кабинета. — Я думаю, этот яд в стакане…

— В бутылке, — перебила его Софья. — Доктор говорит: яд добавили в бутылку.

— Тем более, — кивнул Остроумов. — Так вот, я думаю, что этот яд никак не может быть случайностью. Скорее всего, кто-то узнал про его махинации и начал Куркибу шантажировать, тянуть из него деньги. — Он замолчал, задумался. — Я знаю, кое-кто хотел бы считать меня слепым, круглым идиотом, который ничего не видит. Но ты-то, Соня, так не считаешь?

— По мне, — опять улыбнулась она, но теперь эта улыбка была теплой, ласковой, — ты был бы хорош и таким, милый. Но я-то знаю, что это не так!

— Так вот, насчет Куркибы. Я ведь тоже кое-что заприметил. К тому же я тебе не говорил, но у меня недавно была жена Анастаса — специально пришла на него пожаловаться, просила найти управу. Сказала, что муж словно спятил — гуляет, будто клад нашел. Носится за молоденькими потаскушками, пьет каждый день, обжирается… Насколько я знаю людей, Анастас был трусом и, думаю, по своей воле никогда не стал бы травиться. Он обязательно покаялся бы перед тобой, начал бы изворачиваться, валить все на кого-нибудь другого и, в общем, раскололся бы, как у нас в России говорят. Ты же ведь, в сущности, за тем и шла к нему, чтобы вытрясти признание, не так ли? Похоже, человек, который пытался его убить, знал все это так же хорошо, как я, и, увидев тебя, сразу обо всем догадался и принял экстренные меры…

— В таком случае убийца должен был не просто знать Анастаса, а очень хорошо его знать, — резонно заметила Софья. — И знать всю подноготную служебных отношений в фирме. Мало ли, зачем я, совладелица фирмы, могла приехать к своему главному бухгалтеру! У тебя нет никаких соображений по поводу того, кто бы это мог быть?

— Не знаю, — пожал плечами Леонид Александрович. — Наверно, это кто-то из наших служащих, из «Фэрмаси»… Но вообще-то, что мы с тобой будем ломать голову? Это дело полиции.

— А я думаю, Ленечка, этот человек не работает в компании, — уверенно сказала Софья.

— Да полно тебе, Соня! Не с улицы же он заявился. Ты правильно заметила: уж слишком он хорошо осведомлен обо всем. И о делах фирмы, и о характере Куркибы, и о твоем к нему отношении…