Света остановилась перед постелью, посмотрела на него с выжиданием, и Алексей был уверен, что она прекрасно знает о том, что у него в руке телефон. Она смотрела с определённым умыслом, потом спросила:

— Выключаем свет?

Он кивнул. А когда свет погас, всё-таки вздохнул, не сдержался, и в досаде положил телефон на прикроватную тумбочку. Приходилось признать, что он в полной растерянности. Точнее даже в раздрае.

Ночь у всех выдалась тяжёлая. Алексей не спал, то ворочался с боку на бок, потом и вовсе встал, когда ему показалось, что жена заснула. Из комнаты вышел и тут же поморщился, когда вспомнил про телефон, забытый на тумбочке. Правда, на часах полночь, и звонить, наверное, уже неудобно. Хотя, что такое неудобно, когда невозможно жить и дышать? Да и был уверен, что Ира тоже не спит. Может, от этого столь тошно — чувствует, что Ира про него думает? И что именно думает.

Света тоже не спала. Когда Лёша из спальни вышел, перестала сдерживать дыхание, одеяло в сторону откинула, и от отчаяния даже зажмурилась, крепко-крепко. Перед глазами поплыли разноцветные круги, но легче не стало. И не помогло слёз избежать. В душе смешалась и обида, и отчаяние, и надежда, что всё пройдёт и наладится. Неделя, месяц, и Лёшка успокоится. Так должно быть, она очень на это надеется. Неизвестно сколько времени прошло, но в какой-то момент она поняла, что лежать больше не может. Вытерла слёзы, сделала глубокий вдох, встала с постели и отправилась искать мужа. Коридоры уже были темны, Света босиком спустилась на первый этаж, заметила свет на кухне, и почти тут же услышала женский голос:

— Я могу сделать чай.

— Нет, не хочу.

Что-то кольнуло, слёзы в момент высохли, Света невольно ускорила шаг и остановилась в дверях кухни, глядя на мужа и няню Аню, которая стояла от Алексея в нескольких шагах, придерживая края лёгкого халатика на груди, и пила чай из большой кружки. А ещё на хозяина посматривала, и эти взгляды Светлану уже всерьёз начинали напрягать.

— Лёша, — позвала она.

Он обернулся, няня на неё глаза вскинула, и Света могла поклясться, что на её лице мелькнул испуг. Пришлось осмотреть девушку более внимательно. И, наверное, её взгляд был весьма выразительным, потому что Лёша тут же напрягся, даже губы поджал гневно и весьма знакомо, совсем как мать. Няня тоже расценила ситуацию верно, поспешно сунула кружку с недопитым чаем в раковину, еле слышно извинилась и поторопилась из кухни выйти. Правда, перед этим ей пришлось довольно неловко протиснуться мимо Алексея, что девушку окончательно смутило, а Лёшу вывело из себя.

— Ты совсем обалдела? — рыкнул он, когда няня вышла, и он остался с женой с глазу на глаз. Кинул в раковину чайную ложку, и та страшно загремела.

Света вцепилась в дверной косяк, не спуская с мужа глаз, и злясь на его реакцию. На такую молниеносную, на такую предсказуемую. И как быстро он всё понял, последние обстоятельства учат.

— Это я обалдела? — куда тише, чем он, отозвалась она. — Это ты… Ты просто… — У неё так и не хватило слов высказать ему всё своё негодование. Ещё секунду сверлила мужа взглядом, после чего развернулась и ушла. А через несколько минут, когда Алексей вернулся в спальню и лёг в постель, сама пожалела о том, что этой ночью они спят вместе. Если бы у неё было больше смелости, она бы сама встала и ушла в гостевую спальню. Благо, в доме она не одна. Но Света осталась. Сунула нос под одеяло, повернулась к мужу спиной, и глотала слёзы в темноте, мучаясь ещё и оттого, что и Лёша к ней спиной повернулся.

Утром стало понятно, что нужно с этой ситуацией что-то делать, как-то проблему решать, потому что невозможно жить, понимая, что муж занят мыслями о другой женщине, не выпускает из рук телефон, ожидая её звонка, или пытаясь уличить момент, чтобы позвонить самому. Отвернуться от жены, спрятаться за дверью кабинета, чтобы поскорее набрать номер. Потому что не находит себе места, потому что не может избавиться от злости и душевного раздрая, и больше ничего не замечает. Даже её состояния не замечает, что очень удивительно. Признаться, Света подобного не ожидала. Была уверена, что Лёша сосредоточится на своей вине перед ней, постарается её загладить, всё наладить, ведь он всегда всё делает для семьи и ради семьи. И зная эту его черту, Света никогда не спорила, когда он бросался по первому зову отца и матери, давно знала, насколько для него это важно. А тут он об этом, кажется, позабыл. Он не смотрит на неё, он не слушает родителей, улыбается сыну, что-то на ухо ему говорит, перелистывая книжку с яркими картинками, Андрюшка смеётся, а больше Лёше, кажется, ничего и не нужно этим утром.

— Когда ты вернёшься? — спросила его Света, когда он собрался на работу. Остановилась за его плечом, наблюдая, как Алексей перебирает бумаги и складывает их в портфель.

— Как всегда, — отозвался он равнодушно.

Ей бы сдержаться, но она спросила:

— Как всегда — раньше, или как всегда — в последнее время? Это разные вещи, думаю, ты сам понимаешь.

Он повернулся и посмотрел на неё, в упор. Пауза, потом весомо проговорил:

— Я вернусь к ужину.

Она под его взглядом сглотнула.

— Я надеюсь.

Вот так, и почему-то она себя чувствует провинившейся. Дверь за мужем захлопнула, постояла немного, собираясь с мыслями и силами, и уже почти готова была сделать вдох, но тут на глаза попалась няня Аня, спускавшаяся по лестнице, и припомнились события минувшей ночи. Её шёлковый халатик, её смущённый взгляд и тихий голос. И опять стало нечем дышать, и обида затопила. Такое ощущение, что её жизнь перевернулась в одночасье, в тот момент, когда она, стоя под дверью квартиры мужа, услышала полный боли голос другой женщины, о том, что она устала ждать, и что у неё ничего нет по вине Светы. А разве она в этом виновата? Как она может быть виновата в том, что имеет по праву, по закону? Ведь это её муж…

— Аня, я могу с вами поговорить?

Няня обернулась, держала в руках стопку Андрюшкиных чистых вещей, поспешно кивнула.

— Да, конечно.

— Пойдёмте в кабинет.

Она собиралась её уволить.

— Я уеду завтра, — оповестил их Миша следующим утром. За стол завтракать сел и сказал это. Тон совершенно спокойный, правда, на Иру быстрый взгляд кинул. А она пожалела, что не успела позавтракать до его появления, а ещё лучше было бы из дома к этому времени убежать. — Не беспокойся, я сниму номер в гостинице. Сегодня меня здесь не будет.

Николай Иванович недовольно зыркнул на дочь, после чего в некотором смятении проговорил, обращаясь к зятю:

— Миша, ты горячку не пори. Никто тебя не гонит.

— Я знаю, и благодарен. Только так, правда, лучше будет. Мы с Ирой поговорили и всё решили. — И замолчал, глядя на неё. И все замолчали, по всей видимости, ожидая от Иры подтверждения. И это был очень верный ход, всю вину свалить на неё. Миша не собирался признавать ничего из того, что она сказала ему вчера. Наверное, не был с этим согласен, поэтому ей предстояло всё взять на себя. Но можно подумать, что у неё был выбор. Или он ждал, что она начнёт спорить с ним при родителях, устроит небольшой скандальчик на прощание?