Теперь Света знает. Знает, что у её мужа любовница, и Ира ещё кричала что-то у дверей, сама уже не помнит, что именно, но что-то личное, чего Свете уж точно знать не стоило. И Лёшка не звонит, и если сердце сжимается от боли, то разум подсказывает, что он правильно поступает. У него семья, самая настоящая, не придуманная, как у неё, у него ребёнок, а это самое важное, о чём сейчас следует подумать. И может, к лучшему если он больше не позвонит?

Если и к лучшему, то не для неё.

Вскоре Миша вернулся. Ира слышала, как хлопнула входная дверь, слышала его голос, он коротко переговорил с Гошей, и всё ждала, прислушиваясь к его шагам, ждала его появления, но всё равно вздрогнула, когда дверь её комнаты открылась. Миша остановился на пороге, смотрел на неё, а Ира смотрела в стену. Прошло не меньше минуты, прежде чем он спросил:

— Что-то случилось?

— Да, — не стала она скрывать.

Что именно, он не спросил. Ещё постоял, разглядывая её, и Ире оставалось только гадать, какими эпитетами он сейчас мысленно её награждает. Но Миша был не тем человеком, чтобы в один момент вылить на неё свой гнев и негодование. Даже если что-то решил или окончательно разочаровался, он не станет кричать и выплёскивать всё в одну минуту. Он прибережёт это для себя, а уж когда прочувствует до конца, тогда уже выскажется, и мало ей не покажется от степени обвинения.

— Где ты провела ночь?

— Я не хочу отвечать. Не сейчас.

— Твои родители беспокоились.

Ира вздохнула, и села, поняв, что так быстро Миша не уйдёт. Она села, и тогда он прошёл в комнату и закрыл за собой дверь. Остановился напротив неё.

— У тебя кто-то появился? Для этого тебе нужен развод?

Она недолго поразмышляла над последствиями, после чего кивнула. Заметила, как Миша нервно сглотнул, вытянулся в струну, даже голову чуть назад откинул, усмехнулся куда-то в потолок. Ира с тревогой наблюдала за ним.

— Ты его любишь? Настолько, чтобы всё бросить?

— Да, Миша.

— Понятно… Будешь устраивать свою жизнь в Москве. — Его взгляд вернулся к Ириному лицу. — И давно?

— Что давно?

— Давно всё это началось? Ты ведь не просто так убежала от меня. Значит, мама права?

Иру словно ужалили, она даже с дивана вскочила.

— Не начинай опять про маму! Поговори ты со мной, без слов твоей мамы!

— Хорошо, давай поговорим. — Они вдруг оказались совсем рядом, Миша шагнул к ней, и вот они уже рядом, она даже плечом его груди касается. — Откуда взялась эта чума на наши головы?

Очень образное сравнение, Ира даже удивлённый взгляд на мужа кинула, но он только смотрел на неё горящими глазами и ждал ответа.

— Мы плохо жили? Я был плохим мужем? Любил недостаточно?

— А ты любил?

У неё вырвался этот вопрос, даже Ире показавшийся несправедливым, но это то, что мучило её все годы жизни с этим человеком. Любил ли? А Миша удивился не на шутку, и тут же прищурился, видимо, заподозрив её в издёвке.

— Ты моя жена. Я бы никогда не женился на тебе, если бы не любил.

Пришлось отступить, Ира даже кивнула, соглашаясь.

— Наверное. Прости.

— Прости? — повторил он и тут же потребовал: — Нет уж, будь добра объясниться. Я тебя не любил? Не уважал, изменял?.. Что?

— Ничего такого, — поторопилась она остудить его праведный гнев. — И уважал, и не изменял… насколько мне известно. И, наверное, это я во всём виновата, я всё испортила. Но… мне на самом деле не хватило. Чего? Наверное, того, чего в наших отношениях и не было никогда. Ты был хорошим мужем, внимательным и заботливым… И я очень старалась быть такой, какой ты хотел меня видеть. Ты не можешь сказать, что я была плохой женой. Иначе ты соврёшь.

Миша выразительно поджал губы, внимательно слушал её, при этом не спуская взгляда с Ириного лица.

— Ты ни разу не сказал, что любишь меня. Ни разу, Миша. Ты всегда видел во мне хорошее, я не спорю. Какие-то достоинства, перспективы, способности. Ты мной гордился, считал меня красивой, и я очень боялась однажды разочаровать тебя. Потому что иначе ничего не останется. Если любви нет, остаются только достоинства и удобство. Всё, что угодно могло разрушить нашу с тобой жизнь, всё, что способно было посильнее качнуть эту лодку. Даже ребёнок. Как только бы обстоятельства изменились, и ушёл комфорт, всё бы закончилось.

— Ты, правда, так думаешь?

— Да.

— Ты не хотела ребёнка, ты сама мне говорила, что не готова.

— А ты был готов? Ты хоть раз всерьёз задумался: а готов ли ты стать отцом? Не при маме с папой, а ты лично? Или же ты смирился бы с этим, как с очередным жизненным этапом, поставил бы очередной плюсик и стал бы строить свою жизнь и карьеру дальше, зная, что осчастливил родителей внуком? — Ира отошла от него к окну, отвернулась и вздохнула. — Я последние три года, как во сне прожила, — сказала она, зная, что скорее всего наносит самолюбию мужа сильнейший удар. — Старалась, как могла, строила новую жизнь, чтобы всё с иголочки, чтобы потом оглянуться и порадоваться, вот только чем больше старалась, тем чётче понимала, что внутри-то за этой картинкой пустота, и мы вдвоём, незнающие, что друг другу сказать.

Миша хмуро усмехнулся.

— Вот только ушла ты не из-за этого. А из-за мужика. Который видимо, сказал: люблю.

От его тона мурашки по коже побежали. Ира на мужа кинула быстрый взгляд.

— Всё было не совсем так.

— Конечно.

— Всё было не так!

— А как, ты просто мне изменила?!

Кажется, он тоже вышел из себя. Смотрели друг другу в глаза, и Ира видела неподдельную злость, может быть впервые настолько заметную, и оттого приводящую в ужас. Она даже отступила на шаг и отвернулась.

— Может быть ты и прав. Я просто тебе изменила… — Невольно вспомнила тот вечер в Лондоне, и сказала: — Да, изменила, и пришла от этого в ужас. Я не думала, что способна на это.

— А сейчас, значит, ты в этом уверилась? Раз собралась разрушить нашу жизнь.

Ира немного удивилась его словам, посмотрела с непониманием.

— А ты простишь измену?

Повисла тревожная пауза, Миша приглядывался к ней, будто решал, может он простить или нет, ей, вот такой, какая она сейчас. Но вместо ответа, с вызовом переспросил:

— А ты бы простила?

Если честно, ответа у неё не было. Сегодня, после всех событий и разговоров — не было. И Ира промолчала. Миша усмехнулся, видимо, расценив её молчание по-своему, кивнул в такт каким-то своим мыслям, и из комнаты вышел, совершенно спокойно прикрыв за собой дверь.

Вечер прошёл в молчании. Алексей вернулся домой к ужину, но на Свету не смотрел, думал о чем-то, да и встречаться с ней взглядом не рисковал. Было заметно, что ему неуютно. Он сел за стол, улыбнулся родителям, но сразу уткнулся взглядом в тарелку. Выглядел хмурым и явно переживал. Софья Игнатьевна заметив это, принялась выяснять, что случилось, выясняла она всегда обстоятельно и бурно, и поэтому своими расспросами лишь нагнетала обстановку. Андреас же быстро смекнул в чём дело, взглянул на Свету, сидевшую с прямой спиной, с лицом, напоминающим каменную маску, потом на сына, который не ел и даже не пил, кажется, что и воздух в себя проталкивал с превеликим трудом, и едва слышно хмыкнул. После чего предложил выпить за брачные узы и жертвенность. Алексей зыркнул на него, но ничего не сказал. Засунул в себя ложку салата и стал жевать. Правда, тут уже не удержался и кинул взгляд на жену. Света никак не отреагировала. Было ясно, что решила его наказать. Это было правильно, и нужно было это прочувствовать, осознать, но в голову почему-то лезли совсем другие мысли, что жена поступает более хитро и тонко, своим поведением, не желая разговаривать и пытаться найти решение, не позволяет ему расслабиться и подумать о другом, точнее, о другой. Света заставляет его сосредоточиться на семье, даже родителей на ужин позвала, чтобы не оставаться с ним наедине. И такой напряжённости в их отношениях он ещё не помнил, за все семь лет такого ещё не случалось. Правда, до этого дня Света его никогда на измене не ловила.