Согласно замыслам, О’Нил оторвался от чашки первым. Скривившись от отвращения, он швырнул чашку под ноги и в ярости выплюнул молоко на дорогу.

– Бог ты мой! – сдавленно прохрипел он.

Двое других сделали то же самое. Топая ногами, ругаясь на чем свет стоит, они опрокинули вскрытый бочонок и гневно уставились на грузовик.

– Вот гадость-то! – взревел Моррисон.

Заинтригованный, грузовик медленно сдал назад. Синапсы электронного мозга защелкали, зажужжали, реагируя на происшедшее, антенна взвилась вверх, точно флагшток.

– Кажется, получилось, – с дрожью в голосе прошептал О’Нил.

Покосившись на грузовик, он свинтил крышку со второго бочонка, попробовал содержимое.

– То же самое! – заорал он грузовику. – Точно такая же дрянь!

Из недр грузовика на дорогу, под ноги Моррисону, выскользнул металлический тубус. Поспешно нагнувшись, Моррисон подхватил блестящий цилиндр и сорвал с него крышку.

УКАЖИТЕ ХАРАКТЕР ДЕФЕКТА

Далее под этим заглавием на выпавшем из тубуса бланке перечислялись все возможные недостатки продукта с аккуратными квадратиками для отметок напротив каждого. Конкретные недостатки продукта следовало пометить пробойником, заботливо вложенным в тубус.

– А что отмечать-то? – растерялся Моррисон. – «Радиоактивность»? «Болезнетворные бактерии»? «Прокисло»? «Протухло»? «Неверная маркировка»? «Сломано»? «Смято»? «Треснуто»? «Согнуто»? «Загрязнено»?..

– Не отмечай ничего, – поразмыслив секунду, велел О’Нил. – Несомненно, к повторной проверке всего этого фабрика готова. Проведет анализы и оставит нас без внимания…

Задумавшись еще на миг, он просиял, осененный идеей. В глазах его вспыхнуло пламя азарта.

– Пиши вон там, внизу. Где оставлены чистые строки для дополнительных данных.

– А что, что писать?

– Пиши: «Продукт съелдыкнулся до последней степени», – велел О’Нил.

– Что это значит? – в недоумении спросил Перин.

– Пиши, тебе сказано! С семантической точки зрения это полная чушь. Фабрика ничего не поймет, и… возможно, ее на этом заклинит. До полной остановки.

Приняв у О’Нила самописку, Моррисон аккуратно вывел в нижней части листа, что молоко оказалось съелдыкнувшимся, с сомнением покачал головой, закупорил тубус и вернул его грузовику. Грузовик, подхватив отвергнутые бочонки с молоком, накрепко пристегнул их к ограждению платформы, взвизгнул протекторами и полным ходом помчался прочь, а на прощание вытолкнул из брюха в дорожную пыль еще один тубус.

О’Нил, подобрав его, молча развернул обнаружившуюся внутри бумагу лицевой стороной к товарищам.

ВЫСЫЛАЕМ НА МЕСТО

ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ФАБРИКИ

БУДЬТЕ ГОТОВЫ ПРЕДОСТАВИТЬ

ПОДРОБНЫЕ ДАННЫЕ

КАСАТЕЛЬНО НЕДОСТАТКОВ ПРОДУКТА.

Все трое на время умолкли. Затем Перина разобрал неудержимый смех.

– Вот оно! Есть контакт! Достучались!

– И еще как, – подтвердил О’Нил. – О «съелдыкнувшихся» продуктах автофабы уж точно никогда не слышали.

Врезанный в подножье горного хребта, необъятный металлический куб фабрики Канзас-Сити поблескивал боками на солнце. За пять лет войны, пронесшейся над автофабом, поверхность куба изрядно растрескалась, украсилась множеством вмятин, не говоря об оспинах, проеденных в металлических стенах радиацией. Большая часть фабрики располагалась глубоко под землей: на виду оставались только въезды и грузовые эстакады. В сравнении с ней грузовик казался крохотной искоркой, мчащейся к черной стальной громаде на полном ходу. Вскоре посреди глухой, однородной стены открылся въездной проем. Нырнув в него, грузовик исчез внутри, за стеной, а проем с лязгом сомкнулся.

– Ну, вот, – подытожил О’Нил. – Остается самое главное: уломать фабрику отключиться. Остановить производство.

II

Джудит О’Нил обнесла собравшихся в гостиной дымящимся черным кофе. Все слушали ее мужа затаив дух. С недавнего времени О’Нил сделался непререкаемым, крупнейшим на свете авторитетом во всем, что касалось системы автоматических фабрик. Тех, кто разбирался бы в данном вопросе лучше, попросту не существовало.

В своем собственном районе, в окрестностях Чикаго, он, на время закоротив защитное ограждение местного автофаба, сумел вынести изнутри пленки с данными, хранившимися в глубине его электронной памяти. Разумеется, фабрика немедленно возвела новое, куда более надежное ограждение, однако подвиг О’Нила наглядно свидетельствовал: абсолютно безотказными автофабы не назовешь.

– Когда-то, – объяснял О’Нил, – сеть целиком контролировал Институт Прикладной Кибернетики. Возможно, виной всему война. К примеру, сильные помехи, шум в линиях связи, уничтоживший необходимую нам информацию… Как бы там ни было, Институту не удалось передать свои данные нам, а мы не смогли сообщить на фабрики, что войне конец и управление производством вновь переходит к людям.

– И с тех пор, – брюзгливо добавил Моррисон, – эта треклятая сеть разрастается, с каждым днем пожирает все больше и больше природных ресурсов планеты. Наших ресурсов!

– Такое чувство, – призналась Джудит, – будто, стоит топнуть ногой посильнее, я провалюсь прямиком в один из фабричных туннелей. Должно быть, шахты у них уже повсюду.

– А им что же, никаких ограничений не задано? – встревожился Перин. – Они так и настроены расширяться до бесконечности?

– Каждой фабрике отведен определенный район ответственности, – ответил О’Нил, – но сама сеть не ограничена ничем, а значит, может грести под себя ресурсы хоть до скончания века. В Институте решили присвоить сети высший приоритет, а нас, простых смертных, отодвинуть на задний план.

– Но ведь хоть что-нибудь нам останется? – вскинулся Моррисон.

– Нет, не останется, если не сможем остановить производство на автофабах. С полдюжины основных минералов сеть уже выгребла дочиста. Изыскательские группы каждого автофаба работают день и ночь, шарят по всей планете, выискивают последние крохи, чтоб уволочь домой.

– А что случится, если туннели двух фабрик пересекутся?

О’Нил пожал плечами:

– Обычно подобного не происходит. Каждой фабрике отведена собственная часть планеты, собственный ломоть пирога для монопольной эксплуатации.

– Но может и произойти?

– В целом, они, конечно, минералотропичны… пока поблизости остается хоть какое-нибудь сырье, разыскивают залежи и выгребают до крошки.

Задумавшись, О’Нил ненадолго умолк. Возникшая идея казалась все интереснее и интереснее.

– А вообще здесь есть, над чем поразмыслить, – подытожил он. – Следует полагать, по мере истощения ресурсов…

И тут он осекся на полуслове. Некто, вошедший в комнату, остановился у двери и молча обвел взглядом собравшихся.

В полумраке пришелец выглядел совсем как человек. Поначалу О’Нил решил, что это кто-то из опоздавших к началу соседей, но стоило незваному гостю шагнуть вперед, понял: нет, это всего лишь квазичеловек: вертикально-ориентированное шасси на двух подвижных опорах, с блоком рецепторов наверху и блоком эффекторов с проприоцепторами в виде гибкой спирали, заканчивавшейся у самых «ступней». Все его человекоподобие свидетельствовало лишь о мудрости природы: о подражании из сентиментальных чувств не могло быть и речи.

В поселение прибыл представитель фабрики.

– Перед вами, – без предисловий заговорил он, – машина для сбора данных, способная к устному общению. Машина оборудована передатчиком и приемником, а также может сопоставлять и обобщать факты, имеющие отношение к расследуемому делу.

Приятный, уверенный, этот голос, очевидно, принадлежал кому-то из техников-лаборантов Института Прикладной Кибернетики и