стал уже приподниматься, собираясь выглянуть наружу, но услышал удар в правую стену оконного проёма. Пуля, отрикошетив в сторону, выбила кирпичное крошево. Правый глаз заслезился, что-то постороннее накрепко засело в веке. «Как не вовремя!» – с досадой пронеслась мысль. Прождав с полминуты и выглянув в окно поверх прицела, Глеб с удовольствием понял, что целиться всё же можно и причём вполне сносно. Обстреляв ещё раз предполагаемые позиции «чехов», он слез с шатающихся козел и по коридору вышел к открытой площадке с ведущей вниз лестницей.

– Ребят, вы с той стороны стрельбу слышите, откуда бьют? – прокричал он вниз застывшим у забора на корточках бойцам и милиционерам.

Солдат, разведя в стороны руки, попытался что-то ответить, но его перебил Прокудин. Подскочив с места, он махнул рукой в противоположную сторону и с внезапной злостью прокричал:

– Откуда, откуда? Оттуда стреляют! Тебе то какая разница?

Такого абсурда Глеб не ожидал даже от Вити. Он постоял немного в раздумье, подбирая слова для доступного ответа поглупевшему от страха оппоненту, но его отвлекло восклицание Круглова:

– Глеб, вон оттуда стреляли. Во всяком случае, я вон там движение видел!

Майор подобрался к дверному проёму и, выглянув, всмотрелся в указанные Сергеем дома. Они стояли как бы обособленно от других, примыкающих к улице домовладений, несколько в стороне от обстреливаемого им дома.

– Глаз у тебя – алмаз! – похвалил «молодого» Велиев. – А в этом, с четырьмя окнами, тихо уже?

– Точно не скажу, но по-моему, где-то там в глубине шевеление было. Я туда пару выстрелов сделал, но кажется, кто-то продолжает там лазить.

Немного помолчав, Сергей вздохнул:

– Жалко, патронов мало.

– У тебя запасные упаковки-то есть, может дать тебе?

– Да я, дурак, вообще, кроме двух магазинов к нему, ничего не брал! – хлопнул он по присоединённым к автомату, перевязанным друг с другом изолентой магазинам – Я же разгрузку так и не получил.

Глеб протянул ему две непочатые упаковки, но тот отрицательно замотал головой.

– Нет, я одну только возьму, вторая не нужна. Я истратил то всего десяток патронов – одиночными стрелял.

– Бери, пригодятся, мало ли что за потеха через десять минут будет. Тут всё село бандитское, угадать что-то трудно! – настоял на своём Велиев.

Снова взобравшись на козлы, Глеб открыл огонь, перемежая короткие очереди с длинными. Окружающая тишина уже расслабляла его, и чувство опасности притупилось. И хотя он понимал, что делать этого не следует, стал всё больше задерживаться в оконном проёме при ведении стрельбы.

– Кто там стреляет! – донёсся со двора истошный крик Прокудина.

– Это Глеб стреляет, Велиев! – поспешил успокоить его Серёга.

Дослушивать дальше опер не стал. Снова приподнявшись на локтях и протолкнув вперёд автомат, он всмотрелся в проёмы окон расположенного напротив дома. Было видно, что по правой его половине возобновили огонь солдаты – то и дело давали знать о себе бьющие по кирпичной кладке пули, но внимание Велиева привлекло крайнее окно слева. Заметно было, что огня по нему до сих пор никто не открывал. Да он и сам не выпустил по нему ни одной очереди, будучи уверен, что оно скорее всего заложено каким то прочным строительным материалом. «А что, если проём закрыт всего лишь плотной бумагой? Сидит там эта сволочь, поглядывает через дырочку, да через неё же и огонь ведёт!» – подумал Глеб, подводя мушку под сереющий на красном фоне прямоугольник окна. Выпустив туда две длинные очереди, он «прошёлся» по другим окнам и снова вернулся к исходной цели.

Глава 11

– Зря гранату испортил! – бросил в сердцах наблюдавшему рядом Бичаеву Мусе Харон.

Разрыв обнаружился гораздо выше двух окон – на самой крыше. Ухнуло хорошо, но никакого видимого вреда причинено не было. Пригибаясь, он быстрыми шагами миновал коридор и выглянул на улицу.

– Хватит гранаты жечь, стрелять научись! – обрушился он на вложившего в РПГ новый заряд Тасуханова.

Излив негодование на несостоявшемся гранатомётчике, он возвратился в облюбованную им комнату и, обращаясь к Мусе, произнёс:

– Передай Вахе и Аюбу – пусть займутся бэтээром, а мы с тобой отсюда продолжим.

Пока Муса пробирался в противоположный край здания, Харон в который раз стал вглядываться в темнеющие окна двухэтажки. Ранее он несколько раз замечал движение в правом из них, однажды даже различил контуры стрелка, но главарь был уверен, что огонь тот ведёт, меняя позиции, а значит из обоих, единственных с этой стороны строения окон. Было странно, но за всё время, прошедшее с момента обнаружения их здесь русскими, пули именно в эту комнату не залетали. Только одна, слегка всколыхнув занавеску на окне, отвалила кусок штукатурки на противоположной стене. Харон удобно устроился у края окна за задёрнутой занавеской. Не особенно заботясь о риске быть замеченным русскими, он, не торопясь, выпустил по окнам четыре длинные очереди. Продолжая через редкие узоры тонкой ткани вглядываться в окна, Харон запросил по рации Изотова. Услышав ответ, бросил нетерпеливо:

– Ты где?

– Да здесь же мы, по окнам двухэтажки бьём. Может, мы отойдём назад да обойдём их дальней улицей?

– Давайте! – согласился чеченец, поворачиваясь к возвратившемуся Мусе.

– Ну что тут? – придвинулся к окну тот, возбуждённо улыбаясь – А я там по этим свиньям пострелял немного!

И он, присев и уперев автомат прикладом в колено, отсоединил пустой магазин. Задержав взгляд на темнеющие за занавеской окна двухэтажки, зло усмехнулся:

– Сейчас и с этим…

Закончить фразу Муса не успел. Пуля выбила из рук пустой магазин, прошив его словно масло и, не изменяя траектории полёта, вошла в тело его хозяина. Пробив рёбра, она погуляла по кишкам и угомонилась, лишь раздробив тазовую кость. Харон, услышав дробные удары о стену сзади, мгновенно осел на пол. Не в силах оторвать взгляда, он наблюдал за обрушивающейся штукатуркой и фонтанчиками выбиваемого пулями крошева. «Кучно ложится. – подумал главарь – Да видать, не про меня!»

Рядом, не замолкая, на одной ноте кричал Муса. Он неподвижно лежал на боку, под ним растекалась лужа крови. Вытаращив глаза, раненный продолжал заходиться в крике на одном выдохе. В комнату вбежали Тасуханов с Эдильбиевыми Вахой и Аюбом.

– Уходить надо, а то всех перебьют, от пуль головы не поднять! – взглянув на уже хрипящего Мусу, прокричал Харону Хамзат.

– Заткнись, бинты дай лучше! – перебил его Ваха.

Присев у затихающего раненного, он с трудом расстегнул окровавленную одежду и отыскал кровоточащую рану с торчащим из неё куском кости.

– Ранение серьёзное, до больницы может не дотянуть. – переворачивая обмякшее тело Мусы, озабоченно вздохнул он – И пуля не навылет, внутри где-то застряла.

В отличие от присутствующих, Вахе уже пришлось побывать в боях. В Грозном, зимой девяносто девятого, он насмотрелся на трупы не только русских, но и своих. Случалось иметь дело и с раненными. Ваха видел, что Муса уже не жилец, но говорить об этом вслух не стал.

– До города не дотянем, надо в нашу больницу везти. Ты что, сам разорвать не можешь! – вдруг сорвался он на крик, увидев протянутый Хамзатом индивидуальный пакет.

«Воины! Не ожидали, что самим