Потом уже им стало известно, что оказалась почти полностью разрушенной бомбами соседняя деревушка и среди развалин валялись мертвые женщины и дети. Такие, по всей видимости, беспорядочные массовые бомбардировки союзной авиации серьезно разгневали жителей деревни. «Почему они нас бомбят?» – кричали они, и у Софии не было на это ответа. Что им сказать – она не знала. Разве что объяснить, что, мол, силам антифашистской коалиции необходимо перекрыть для германских войск все дороги и блокировать их отходы на север? Или что союзники тоже не всегда бывают точны?.. Люди все равно про себя думали, что эти союзнички им не доверяют, а возможно, им вообще наплевать на мирных людей. Итальянцы ведь кто? Переметнувшиеся. Совсем недавно дрались на стороне Германии. Вот коалиция и мстит им теперь. Не поэтому ли бросают свои бомбы куда попало? На эти вопросы у Софии тоже не было ответа, но, понимая, что солдатам союзников тоже приходится несладко, она их прощала.

Всюду ходили слухи о внедряющихся в партизанские отряды немецких шпионах, о том, что разоблачения во Флоренции привели к массовым арестам антифашистов. Чтобы спасти свою шкуру, затаившие старые обиды соседи писали доносы друг на друга – на всех, кого, по их мнению, немцы могут счесть предателями. Даже родственники доносили один на другого, если знали, что кто-то из них скрывается от призыва в армию или прячет евреев.

С Джеймсом София виделась редко, но от Максин знала, что он работает с партизанами как радист, получает и передает информацию. Ее тревожила мысль о том, что он нарочно избегает ее.

Но вот настало девятнадцатое мая, по запрещенному радио они слушали новости, и к ним наконец пришла радостная весть. Все собрались на кухне – София, Максин, Эльза, Карла, Анна и Габриэлла; словом, полный дом одних женщин. Все восторженно вскрикивали, даже взвизгивали, и в глазах у всех стояли слезы надежды и радостного облегчения. Войска союзников наконец взяли Кассино. Линия Густава была прорвана, и они устремились к линии Адольфа Гитлера[37]. Карла откупорила две бутылки лучшего красного вина и налила всем по полному бокалу.

– За будущее! – провозгласила она тост.

София помолилась про себя за то, чтобы войска союзников поскорее освободили Рим и выпустили людей из тюрем, в том числе ее Лоренцо. Она была совершенно уверена, что он жив.

Габриэлла даже сплясала, попрыгав на месте, как марионетка; все они пили и смеялись, а надежда все росла и росла, и, казалось, даже воздух в комнате светится ею. Они были счастливы, на сердце было легко и светло.

Даже мать Софии, услышав эту новость, повеселела, и на следующий день они с Софией решили прогуляться вдвоем: впервые Эльза отважилась выйти за стены Кастелло. София свистнула было собачек, но они уже совсем постарели и часто вместо прогулки предпочитали поспать на кухне.

София всегда держала пистолет при себе, вот и сегодня он был у нее в кармане. Она прикинула: если пройти по дорожке вокруг Кастелло, то можно уберечься от бомб; впрочем, самолетов в небе, к счастью, не было видно.

Они подошли к лесу; Эльза присела на ствол упавшего дерева и поманила к себе Софию, приглашая сесть рядом.

– Постарела я, силы уже не те, – пожаловалась она.

– Ну что ты, мама, ты еще меня переживешь.

Эльза лишь улыбнулась и подняла взор к небу.

София смотрела на колонну муравьишек, шагающих куда-то, огибая ее стопу.

– Вы в самом деле думаете, что Лоренцо арестовали за то, чем он занимался? – спросила она.

– Да, мы так думаем.

– Его кто-то предал?

Софии больно было задавать этот вопрос, и когда мать кивнула, она простонала:

– Ну что за люди, как они могут так поступать?

– Такое часто бывает. Твоего отца ведь тоже кто-то предал. Думаю, у каждого найдутся свои причины. Например, чтобы спасти свою шкуру.

Последовало долгое молчание; тишину нарушали лишь птички, пеночки и сойки, распевающие в это время года чуть ли не круглые сутки.

София наконец встала и протянула матери руку.

– Ну что, пройдемся? – сказала она.

Взяв ее за руку, Эльза поднялась, и они отправились бродить по лесу, полному пляшущих солнечных пятен, которые пробивались через густую листву.

София с удовольствием вдыхала запах дикой мяты, одной из ее любимых трав. Она указала на побеги этого растения в траве.

– Обожаю свежий фруктовый салат с листиками мяты, – сказала она. – А ты?

– А помнишь, как мы с тобой вместе готовили этот салат, когда ты была маленькой? – спросила Эльза.

– Конечно, – улыбаясь, ответила София.

– А лапшу с сахаром помнишь? – Эльза легонько ткнула Софию в бок.

– О боже! Ты попросила добавить в воду столовую ложку соли.

– Ну да.

– А я бухнула сахар. Ужас просто. Помнишь папино лицо? Он даже испугался.

Эльза похлопала ее по руке:

– Еще бы не помнить.

– А мне было так стыдно, что я убежала к себе и спряталась под кровать.

– А папа пошел тебя искать.

– Ну да, он сказал, что ничего страшного, ошибаться тоже нужно, на ошибках учатся.

Ее мать вздохнула:

– Да, он знал множество всяких поговорок.

Какое-то время они молчали; София стала вспоминать другие блюда, которые они готовили вместе, а затем ели вместе с отцом за обеденным столом. От матери пахло лимонным кремом и папиным любимым блюдом – фасолью с лесными грибами и чесноком.

– А помнишь, как лущили горох на балконе? – спросила мать.

– Да, и еще жарили цветки цуккини. У меня вечно они подгорали.

– И однажды кухню чуть не сожгла!

– Боже! Я не виновата в том, что кухонное полотенце кто-то повесил близко к огню.

– Нет, это была просто какая-то тряпка.

София расхохоталась:

– Настанет ли время, когда мы сможем готовить что-нибудь вкусненькое? Вот было бы здорово!

– Я бы сейчас не отказалась от брускетты с куриной печенкой.

– Да… Или от кролика в анчоусовом соусе. Впрочем, Карла не так давно готовила кролика. Вообще, из кролика можно приготовить тысячу блюд.

– А где она анчоусы достала?

– В консервной банке, она когда-то припрятала. – София улыбнулась, припомнив, как они с Карлой и Альдо прятали еду.

– Она всегда оставалась преданной тебе, правда?

– Да… ей было нелегко, особенно с тех пор, как Альдо…

– Да уж… А теперь у нее младшая дочка беременна. Как она с этим справится?