– Союзники сейчас в Риме, и скоро мы все узнаем, да?

– Думаю, разберутся не сразу, сперва наведут порядок, но… да, конечно.

Снова повисло молчание, потом он выпустил ее руки, и они посидели в тишине еще несколько минут.

– Я благодарю вас… за все, – сказала она.

– Нет, это я должен благодарить вас.

София и Джеймс одновременно вздохнули; оба понимали, что эта часть разговора между ними закончена.

– Ну вот, – сказал он. – А теперь давайте вернемся на землю.

– Да, самое время. На сегодня самокопания достаточно.

– Нам нужно послать союзникам подробную информацию о положении немцев в этом регионе.

– Где вы хотите установить передатчик?

– Снова на самом верху башни, если не возражаете. Оттуда связь гораздо более надежная.

София не возражала. После его ухода ей показалось, что свет за окном как будто изменился, словно сама атмосфера просветлела, и настроение ее сразу улучшилось. Как и самочувствие: гуляя по саду, она заметила, что шагает гораздо легче и в душе рождаются добрые предчувствия. Все будет хорошо. Опасения, будто вот-вот должно случиться нечто ужасное, куда-то пропали. Напротив, ее охватило некое чувство освобождения; казалось, мрак войны рассеивается, как и ее страх за судьбу Лоренцо. С ним тоже все будет хорошо. Пятое июня, незабываемый день, когда войска антигитлеровской коалиции вошли в Рим, – начало освобождения города, день, когда она наконец с надеждой стала смотреть в будущее.

С верхнего этажа дома София и Карла наблюдали, как бомбардировщики антигитлеровской коалиции заходят в пике и бомбят идущие на север немецкие конвои. И каждый раз, когда бомбы ложились в цель, а атакующие самолеты невредимыми выходили из пике, женщины радовались. Какие все-таки смельчаки эти летчики, не боятся летать так низко, когда кругом все кишит немецкими войсками и военными грузовиками. Сердце Софии теперь полнилось новым, гораздо более сильным чувством уверенности в том, что совсем скоро она получит весточку от Лоренцо, и теперь она с нетерпением ожидала, когда же это случится. Надежда ее была робкой и пока не осмеливалась проявиться в полную силу, но София чувствовала, что желанный миг все ближе.

В течение последних нескольких недель фашистский режим наконец рухнул. К югу от Кастелло сотни партизан устраивали засады и нападали на отступающий транспорт немцев. В Кастелло шептались о взорванных мостах, разрушенных железнодорожных путях, автомобильных дорогах, по которым теперь невозможно было проехать. За массированными партизанскими акциями последовало радиообращение генерала Александера[38], в котором тот призывал каждого итальянца принять участие в деле создания препятствий отступлению немцев. И люди, находящиеся под пятой оккупантов, были готовы на все, чтобы защитить свои дома и свою страну.

Бои все еще шли к югу от Кастелло, но неуклонно приближались, и вот однажды утром София услышала рокот кружащих над деревней самолетов, а следом и грохот артиллерийского и минометного огня. Дом встряхнуло с такой силой, что с туалетного столика упали и разбились вдребезги два пузырька с духами и бутылочка парфюмерной воды. Всю комнату заполнил пикантный, чувственный аромат с нотками розы, жасмина и майского ландыша. Софии сразу представилось, как ее обнимают руки Лоренцо и кончик его носа касается ее шеи, на которую она нанесла духи. Этот обворожительный аромат резко, до непристойности не гармонировал со свистом падающих бомб. Но ее затопили воспоминания о том, как Лоренцо в 1927 году подарил ей первую изысканно украшенную коробочку с духами. С тех самых пор эти духи стали ее любимыми.

Она вытерла слезы и, наклонившись, принялась собирать осколки черного стекла, когда вдруг заметила, что порезалась. Из пальца закапала кровь, а София все стояла не двигаясь и с изумлением смотрела на палец. Семнадцать лет у нее были эти маленькие черные пузырьки, а теперь вот последний разбился, и ей показалось, что это недобрый знак.

Днем и ночью они жили в страшном напряжении, и София попросила Анну постучаться в двери всех обитателей Кастелло и сказать, что подвалы ее дома доступны для всех желающих прятаться от бомбежек и чувствовать себя под землей в безопасности. Несколько часов София, Анна и Карла таскали в подвал одеяла, подушки и даже старые матрасы. Принесли емкости с водой и несколько буханок хлеба, оказавшихся под рукой, немного консервированных фруктов и керосиновые лампы. София боялась, что этого будет мало. Еще до наступления ночи, опасаясь мародеров, София с помощью Анны проверила все окна и нашла только одно разбитое, на третьем этаже. Через него в дом вряд ли кто попадет, решили они, поэтому все оставили как есть.

А вечером жители потянулись к ее дому. София привязала собак, провела людей через большой подвал, мимо того места, где начинался лабиринт переходов и коридоров с нишами и тайными помещениями, в самое глубокое подземелье. Чем дальше они спускались, тем становилось холоднее. Из этого подвала тоже можно было попасть в тайные подземные переходы, которые София не стала показывать людям. Она смотрела на худые, изможденные лица односельчан и молилась о том, чтобы все они остались живы. Здесь была и Сара, и Федерика со своим малышом. Некоторые пришли лишь для того, чтобы хоть одним глазком взглянуть на эти погреба, кое-кто совсем не явился, в том числе Мария. Когда Карла спросила ее о причине, та ответила, что не желает быть погребенной заживо. Те же, кто пришел, и старые, и молодые, двое даже с грудными младенцами, устроились как могли; груднички кричали без умолку, и Софья подумала, не будет ли лучше рискнуть и подняться на улицу. Остальные детишки либо спали, либо играли, и она беспокоилась, как их всех накормить. О Максин она тоже волновалась. Девушка уже много дней не показывалась в доме, и София даже не могла вспомнить, когда видела ее в последний раз. Может быть, после победы под Монтикьелло? Нет, скорее всего, в тот день, когда пал город Кассино.

В подвале оказалось не только холодно, но и влажно, и никакие одеяла не спасали. Двое детей, один высокий тринадцатилетний подросток, второй поменьше, направились к двери, ведущей в один из туннелей, но София позвала их обратно и строго наказала туда больше не ходить. Там находилась целая сеть туннелей, настоящий лабиринт под деревней, и если не знать их расположения, легко заблудиться и потеряться в нем навсегда.

Когда раздался первый разрыв бомбы, детишки поменьше принялись плакать, а взрослые затряслись от страха и прижались друг к другу. София услышала, как молится Карла, наверное святому Себастьяну, и почувствовала растущее опасение по поводу башни. Хоть бы ее не разрушили в эту ночь. Расположенные на холмах населенные пункты, такие как их деревня, от налетов авиации подвергаются наибольшей опасности.

Один из стариков достал из кармана губную гармошку и заиграл, чтобы заглушить свист падающих бомб и грохот разрывов. Кое-кто принялся подпевать, и громче остальных Карла, но громыхание раздавалось уже совсем близко. София зажала уши ладонями, пытаясь не слышать этого ужаса, надеясь и молясь о том, чтобы их дома остались нетронутыми бомбами или пламенем. А Карла продолжала петь, стремясь сохранить бодрость духа и надежду на то, что все они выживут. Одна из старух достала вязанье и при свете лампы принялась щелкать спицами. Шум в подвале, усугубляемый потом и страхом, падающей с потолка плесенью и сыплющейся землей, переполнил чашу терпения Софии, и, когда наступило временное затишье, она поднялась на улицу, подсвечивая себе дорогу маленьким фонариком. София жаждала сделать глоток свежего воздуха, но когда в отдалении взорвалась еще одна бомба, она перекрестилась и снова отправилась вниз, где ее встретил шум голосов.