ВОПРОС: Ты не понял, Саша. Мы спрашиваем о самой волне. Какая она была? По плотности, по вязкости? Она ведь прикасалась к тебе. Отличалась ли она визуально от воды в озере?

ОТВЕТ: (Повышает голос). Вы знаете, если бы я был химиком или биологом, я, быть может, даже разложил вам её состав по органолептическим показателям или по формулам, будь моя воля. Повторяю: вода как вода. Такая из-под крана в каждом доме течёт. Мне что, по вашему, нужно было ещё рукой эту «живую» волну пощупать? Провести анализ – вкус, цвет, запах, консистенцию?

ВОПРОС: Хорошо, не волнуйся Саша. Скажи, что ты делал после того, как эта волна ушла назад в озеро?

ОТВЕТ: Я больше не приближался. Вдруг это были некие врата в один из форпостов, о которых мне рассказывал Семён? Айрон говорил ему, что подобные базы тапробанцев разбросаны по всем эпохам планеты, один из которых находится здесь, на Байкале, в аномальной зоне отчуждения Баргузинского треугольника. Если это так, то и Хозяин Байкала должен был находиться где-то поблизости, рядом со мной. Я, признаться, тогда здорово струхнул, и весь остаток ночи провёл у костра. Было тихо, свечение исчезло, всё вернулось, как это говорят, на круги своя. Волна меня, видимо, изучила и оставила в покое. Хозяин озера не трогал. Гроссмейстер, а точнее его голос, в эту ночь не появлялся и не докучал меня своим: задай вопрос, задай вопрос. Почему? И сам не знаю, поскольку после волны и поднявшегося мегалита я вновь пришёл в апатичное состояние и просидел у костра до самого рассвета, дремая и впадая в забытьё. Встрепенулся я только с восходом солнца. Затушил костёр. Поймал ящерицу и успел её прожарить в углях на случай, если до ужина больше ничего не добуду: с ножом-то одним не больно разгуляешься в тайге, верно? Дичи полно, а вот добыть её…

(Закатывает глаза и начинает качаться на стуле). Тогда-то я и пожалел, что оставил ружьё рядом с могилкой Семёна. Но тогда, в момент захоронения я вообще ничего не помнил.

(Пауза). Шёл довольно долго, всё время на запад… или нет? Растительность у озерца постепенно сменялась деревьями, и к обеду я вступил в довольно густой лес. Не помню как, но мне удалось загнать в кусты взрослую выдру, и кое-как убив её, тут же выпотрошить. Прокопчённой на дыму, её бы мне хватило на пару дней. Так я и сделал.

( Продолжительное молчание).

ВОПРОС: Мы тебя слушаем, Саша. Продолжай, пожалуйста. Что последовало дальше?

ОТВЕТ: (неуверенно). А вот дальше… как бы вам это объяснить? В общем, я… снова почувствовал, что где-то рядом – впереди или сзади, справа или слева – среди деревьев… находится лётчик.

ВОПРОС: Кто, прости?

ОТВЕТ: Да лётчик же! Шестой по счёту. Лейтенант ВВС. Игорь. Тот, что был со мной на Курской дуге.

ВОПРОС: А-а… да-да, ясно. Ты нам рассказывал о нём, о мёртвом.

ОТВЕТ: (начинает нервничать). Не о нём, а о них. И мёртвыми они были здесь, на Байкале, а в путешествиях моих друзей в иных измерениях, они были живыми. У меня в 1943-м году – в образе пилота из Мурманска, у дяди Васи – в образе курьера Императора, у Люды в Киевской Руси – в ипостаси Ерёмы, у Губы он вообще был неандертальцем. Исключение составлял только лётчик Семёна, который в образе аватара лежал в криогенной капсуле. И вот шестой, мне казалось, присутствует где-то рядом. Там, в тайге.

(Смотрит в пол, очевидно, вспоминая).

ВОПРОС: Ты видел его?

ОТВЕТ: Нет. Но всё время чувствовал. Он как бы параллельно мне все эти дни передвигался вместе со мной.

ВОПРОС: Как это «передвигался»? Он же, по твоим словам, должен был быть мёртвым.

ОТВЕТ: Должен был! И должен был лежать в одной и той же позе, как и все остальные. Но он «передвигался». Оказывался там, где и я. Я иду – и он где-то рядом, я сплю - и он неподалёку, я перехожу болото – и он вместе со мной. Всё время. Казалось, где бы я ни проходил, где бы ни останавливался, что бы ни делал, поверни я в тот момент голову, и тут же увижу его. Понимаете? Мне дядя Вася рассказывал, что подобное состояние называется синдромом второго человека. Заблудившиеся люди, или те же альпинисты при восхождении на Эверест, точно так же будто чувствовали присутствие кого-то постороннего, словно он заглядывает им через плечо. Я тоже ощущал нечто подобное, что вот, раздвинь я сейчас кусты, и он будет лежать мёртвый, в знакомой мне позе.

ВОПРОС: А если бы увидел? Что сделал?

ОТВЕТ: (Задумался). Не знаю. Наверное, просто не подошёл бы к нему. Там где лётчик – всегда смерть. При дяде Васи, при Люде, при Губе, при Семёне – всегда были эти лётчики. Косвенно, не всегда рядом – но были. И все мои друзья затем погибали.

ВОПРОС: Но ведь и у тебя был свой лётчик на Курской дуге. Однако ты остался жив.

ОТВЕТ: В том-то и дело! Мне ещё Семён об этом говорил, когда был жив. Дескать, особенный ты, что ли для него?

ВОПРОС: А сам-то как думаешь? Почему Хозяин Байкала оставил только тебя в живых из всех членов команды?