Грегори шумно выдохнул и сел; растер лицо ладонями.

Вялый спросонья мозг наконец-то сложил картинку воедино: с вечера Грег засыпал в кровати Эль, а после ночной «прогулки», считай, уже почти под утро, проводил Сардинес до ее комнаты и ушел к себе.

В этот момент стук в коридоре повторился, негромкий, осторожный. Впрочем, в прошлый раз он, вероятно, был точно таким же, и если бы Грегори в тот момент крепко спал, то наверняка ничего бы не услышал.

Он бросил взгляд на часы: полседьмого утра. Несусветная рань, когда «дневникам» вставать на службу слишком рано, а «ночники» еще не вернулись со смены. Так кому из соседей не спится?

И снова стук — тихий, но настойчивый.

Не иначе как Сардинес заразила его своим природным энтузиазмом и любопытством, потому как Грег подхватил с пола брошенные туда ночью брюки, наскоро натянул их на себя и пошлепал босыми ногами к двери.

С одной стороны, какое ему дело? Но с другой… Как там сказала Эль, когда пыталась объяснить, зачем нужно было следить за Лоуфорд? «Потому что это показалось подозрительным». Вот и сейчас та же история: такой настойчивый и в то же время осторожный стук вызывал подозрения.

Грегори медленно отодвинул задвижку, чтобы заранее не спугнуть того, кто явно не горел желанием перебудить других жильцов. После чего быстро дернул дверь на себя. Та, естественно, протяжно скрипнула.

Инесса, стоящая у двери в комнату старухи Першильд, стремительно обернулась на звук. Моргнула своими огромными глазами-блюдцами и… мучительно покраснела.

— Ой, Грег, прости… Доброе утро. Разбудила? — залепетала Лоуфорд, зачем-то убрав руки за спину.

Вид у нее при этом был такой, будто ее застали не возле чужой комнаты, а как минимум с ножом над бездыханным телом.

— Что у тебя там? — не слишком-то вежливо спросил Грег, опустив приветствия.

Соседка пораженно моргнула, а потом резко выбросила перед собой руки раскрытыми ладонями вверх.

— Ничего, видишь? У меня ничего нет.

Еще бы сказала: «Я ничего не брала». И тогда точно можно было бы выносить вердикт: «Виновна». Вот только пока что ее никто ни в чем не обвинял.

Грегори нахмурился.

Инни мгновенно опустила глазки в пол, изображая святую невинность.

Выглядела соседка, надо признать, отлично. Свежая, румяная, аккуратно причесанная — в жизни не скажешь, что эту ночь она провела без сна. Вот что значит самоисцеление белого мага — залюбуешься.

Однако любоваться Инессой Лоуфорд Грегу взбрело бы разве что в бреду. Он привалился плечом к дверному косяку и сложил руки на груди.

— Зачем тебе Першильд в такую рань?

— М-м… — Смотрела Инесса при этом по-прежнему исключительно в пол. — Сказать «доброе утро»? — вышло почему-то вопросительно.

Что ж, надо отдать ей должное, врать Лоуфорд никогда не умела.

— Может, она еще спит. По ауре посмотрела?

В ответ на этот вопрос Инесса заметно разозлилась, вмиг растеряв всю свою напускную «фиалковость». Мотнула головой.

— Посмотришь ее… Отражатель со склада притащила — вся комната как белое пятно.

Хитрая старуха, вечно переоценивающая свою значимость и при этом имеющая доступ к любым артефактам гильдии. И неважно, что никому и даром не надо подглядывать за ней через стену — была возможность, и Першильд ею воспользовалась.

То же, что старая соседка зачем-то понадобилась Инессе в шесть утра, выглядело куда подозрительнее, чем то, что у нее в комнате установлен ненужный, в общем-то, отражатель.

— Опять замышляешь какую-нибудь гадость, — сделал вывод Грег.

Сработало. Лоуфорд наконец-то подняла глаза… Даже не так — возмущенно вскинула личико, покраснев еще больше.

— Я?! — И столько негодования и обиды было в этом восклицании, что Грегори окончательно убедился: что-то замыслила. — Да не смотри ты на меня так! — снова возмутилась Инесса. — Тебя послушаешь, так я вообще исчадие ада.

Он, не меняя позы, дернул плечом, и пусть понимает как хочет.

Она и поняла — как согласие с ее утверждением. Оскорбленно закатила глаза.

— Ах, ну да, куда же мне до Кардинес, не так ли?

Если расчет был на то, что после этого он начнет убеждать ее в том, что Эль ей и в подметки не годится, то Лоуфорд здорово просчиталась.

— И правда далеко, — спокойно согласился Грег.

Инесса фыркнула.

Инесса топнула ножкой.

Инесса сжала кулачки…

И, плюнув на старуху-соседку, которую так и не добудилась, бросилась к двери в свою комнату. Галопом, естественно.

Грегори проводил ее задумчивым взглядом. Бабка-кладовщица. Ферд. Ночная прогулка. Упоминание Сардинес… Выводы напрашивались неутешительные.

Оторвавшись от своей опоры, он вернулся в комнату, набросил на плечи вчерашнюю мятую рубаху и направился в конец коридора, застегиваясь уже на ходу.

Эль отрыла дверь со второго стука. Сонная, взъерошенная.

— Ты чего... — пробормотала она, часто моргая, будто бы умудрилась дойти до порога, так и не проснувшись. Прошлась по нему взглядом с головы до ног и моргнула еще раз, теперь — не столько сонно, сколько озадаченно. — …босиком?

Но обувь — последнее, что его сейчас волновало.

— Лоуфорд могла стащить у тебя какие-нибудь артефакты? — спросил Грег прямо, без лишних предисловий.

Эль шире распахнула глаза, а через мгновение, которое ей понадобилось, чтобы окончательно осознать, что он только что сказал, — и дверь.

— Заходи, — сказала серьезно и отступила с дороги.

Глава 27

Элинор показалось, что она не спала вовсе: едва коснулась головой подушки и закрыла глаза, как кто-то постучал в дверь — громко, требовательно. Как она добралась до двери, сама толком не поняла. Кажется, проснулась, только когда увидела не на шутку встревоженного Тэйта.

Инесса, госпожа Першильд, похищенные артефакты — о чем он вообще?

Пришлось срочно умываться ледяной водой, чтобы окончательно отогнать от себя сон. Поторапливающий Грегори при этом совершенно не помогал, а только нервировал.

Сейчас он сидел на краю ее кровати и с нетерпением ждал, когда она наконец перепроверит свои запасы. В какой-то момент Эль почувствовала такое лютое раздражение, что с трудом удержалась, чтобы не сорвать злость на Тэйте.

Спокойно. Вдох-выдох. Он пришел, чтобы помочь, потому что волнуется. И вообще, это же Грег.

И все же бессонная ночь не способствовала хорошему настроению. Тэйт же выглядел вполне бодро, чем снова вызывал раздражение. Интересно, у белых магов, даже бывших, это в крови — просыпаться ни свет ни заря и не давать выспаться другим?

В итоге, пребывая в растрепанных чувствах, Элинор не