— Ты лжешь… — хрипло вырвалось у Талилы.

— Мог, — злорадно оборвал ее советник, скользнув взглядом по ее побелевшим пальцам, сжимающим рукоять катаны. — Тебе не нужно повторять ошибки мужа. Покорись — и хоть у тебя будет шанс выжить.

Талила вздрогнула, будто острая игла вонзилась ей в сердце, и Мамору заскрежетал зубами. Кажется, для его жены настал предел — больше она уже не могла вынести, но...

Она заговорила.

— Думал, что своими речами запугаешь меня? — прошептала Талила, почти не размыкая губ. — Подумай еще раз.

На кончиках ее пальцев заиграли искры огня.

Гордость, которой он прежде никогда не чувствовал, разлилась по груди жгучим пятном. Гордость, смешанная со стыдом и виной за то, что он заставляет ее проходить через такое.

— Ты сделал ошибку, — произнесла Талила, стиснув рукоять катаны и позволив магии наполнить каждую клеточку ее тела. — Рассказывая мне все это — думал, сломишь мою волю? Но лишь подлил масла в огонь.

Самураи позади нее оцепенели, и взгляд Мамору метнулся к жене.

Медлить было нельзя, он понял это в ту секунду, когда увидел в ее глазах обещание скорой смерти советнику.

Талила вскинула руку, и огонь поглотил ее ладонь целиком, и тогда Мамору шагнул вперед и сорвал с лица повязку.

— Остановись!

Глава 27

Когда голос мужа, который то ли был пленен, то ли убит, то ли пропал, раздался в ушах, Талила тряхнула головой и подумала, что сошла с ума. Ее занесенная для удара рука дрогнула, и пламя сорвалось раньше, чем следовало, и к огромному ее сожалению лишь задело советника Горо, а не поглотило целиком. Его одежда вспыхнула, как и волосы, и мужчина повалился на землю, чтобы затушить огонь, и помочь ему бросилось несколько самураев.

— Талила!

И когда те, кто стоял ближе всего к советнику Горо, склонились, чтобы сбить с него пламя, перед ней открылись лица тех, кто стоял позади. Одно лицо.

В котором она узнала мужа.

Обритого, обкромсанного рукой какого-то мясника. Даже со своего места она видела множество длинных порезов на его лишенной волос голове. В одной руке Мамору сжимал тряпку, которой закрывал лицо, а другой... другой он прижимал нож к боку самурая, который показался ей знакомым.

— Защищайте господина! — рявкнул полководец Осака, оправившийся от удивления раньше нее — потом Талила будет этого стыдиться.

Суета, толкотня, шум, шелест выдернутых из ножен катан, звон скрещенных мечей...

Не раздумывая, она бросилась вперед, прорываясь к Мамору. Споткнулась о советника Горо, который по-прежнему валялся на земле, и едва не напоролась на чужой клинок.

— Госпожа! — верный Такахиро успел дернуть ее в сторону, и Талила разминулась с катаной, что целилась ей в живот.

Она рвано выдохнула, слыша, как стучит в висках кровь, и огляделась. Стычка, которую нельзя было назвать полноценной схваткой, уже закончилась. Самураев, которых привел советник Горо, взяли в плотное кольцо. Сам он стонал, перекатываясь с бока на бок по грязи. Рядом с ним на коленях, обезоруженные, стояли его ближайшие помощники. Мамору, на которого она не решалась поднять взгляд, негромко переговаривался о чем-то с полководцем Осакой, который отчаянно старался ничем не показать своего удивления.

Талила вздохнула.

— Госпожа, с вами все хорошо? — Такахиро поспешно отпустил локоть, за который ее схватил, и отступил на шаг.

Прежде она не оступалась. И смотрела себе под ноги.

Запнулась о валявшегося на земле врага... Сама же чуть не напоролась на вражескую катану...

Какой стыд!

— Да, все хорошо, — сглотнув, Талила кивнула.

У нее чуть закружилась голова, когда она рванула вперед. Наверное, в этом все дело.

Она посмотрела на Такахиро, не зная, как озвучить свою просьбу.

— Не нужно никому знать о том, что я споткнулась, — наконец, выдавила Талила.

— Конечно, госпожа, — покладисто согласился он и покосился куда-то ей за спину.

Затем отступил еще на два шага и опустился на одно колено.

— Господин.

Талила круто развернулась на каблуках. В сопровождении полководца Осаки к ней приближался Мамору. У нее сердце разрывалось смотреть на его грубо обритую голову. Волосы для самурая были священны. Что он пережил... на что пошел... кто это сделал с ним? Неужели советник Горо сказал правду, и он действительно попал в плен. И там его обесчестили? Но как он сбежал?..

— Талила! — лишь услышав в голосе мужа нотки предупреждения, она опомнилась и посмотрела на ладони, по которым вновь пробегали языки пламени.

А она даже не почувствовала, когда создала их. Прикусив губу, она выругалась в мыслях. Так дальше не годилось. Куда исчез самоконтроль, которым она по праву гордилась? Уже второй раз за день — за день! — огонь появляется сам по себе, без участия Талилы. Она позволяла магии управлять собой, и это было неприемлемо.

На них смотрели со всех сторон, и очнувшаяся от переживаний и мыслей Талила склонила голову, бросив на мужа быстрый взгляд исподлобья.

— Здравствуй.

Множество невысказанных вопросов повисло между ними. В душе у нее раз за разом все переворачивалось. Она уже успела представить тяжкие муки, которые претерпевал Мамору в плену, ощутить злое, жгучее бессилие, слушая советника Горо, а теперь муж стоял перед ней, и какая-то часть сознания Талилы все еще не могла в это поверить.

Жадным, внимательным взглядом Мамору прошелся по лицу жены, подмечая малейшие перемены настроения. Он чувствовал ее напряжение, видел в заломленных бровях и морщинах, что не сходили с гладкого лба. В ее глазах недоверие до сих пор мешалось пополам с изумлением, и тихой радостью, и последняя согрела его сердце.

— Нам нельзя медлить, — сказал он, перехватив взгляд полководца Осаки. — Всех этих, — кивок на советника Горо и его людей, — связать. Я оставил войско, но мы должны как можно быстрее вернуться.

— Господин, — тихо позвал его самурай. — Это правда? То, что сказали о полководце Хиаши. Он стал предателем?..

Мука отразилась на лице Мамору, когда он медленно прикрыл глаза. С губ на выдохе сорвалось стылое.

— Да...

Талила пошатнулась. В груди заныло, словно открылась старая рана. Смотреть на мужа было страшно, не смотреть — невозможно. А потом полководец Осака шагнул вперед и опустился на одно колено прямо в грязь.

— Это моя вина, — сказал он глухим голосом. — Я служил вместе с ним, я был старшим... Я