Аптахар, ловко действуя единственной рукой, не дрогнувповторил священнодействие и уступил место следующему воину.

Глядя на это, Волкодав развязал на косах ремешки и пальцамиразобрал волосы, распуская их по плечам. Как-никак, для него остров ЗакатныхВершин тоже был не чужим. И, весьма вероятно, кому-то из них с Винитаромвскорости предстояло сложить здесь свою голову.

Некогда с этого острова на землю Серых Псов соступилаСмерть, принесённая Людоедом. А теперь вот Незваная Гостья ехала к ЗакатнымВершинам в облике последнего Серого Пса.

«Ну что ж. Здравствуй…»

Откуда мог знать Волкодав, что объятия ледяного ветра,жестоко обжигавшего даже очень закалённую кожу, были для молодого кунса непросто данью обряду священного омовения перед первым шагом на родной берег, нои весьма задорого купленной памяткой из времён, казавшихся теперь такимидалёкими. Вот только вспоминал Винитар своё детство совсем иначе, чем Волкодав.Венн совершенно определённо знал, какое детство он хотел бы дать своим детям,если бы они у него когда-нибудь появились. Винитар же при всём желании не сумелбы про себя такого сказать, ибо как может человек дать кому-либо то, чего неимел сам?

…Пока «косатка» Винитария по прозвищу Людоед шла с островаСтарой Яблони обратно домой, воины только и делали, что потешались надмалолетним «женихом» и хромоножкой «невестой» и строили самые бесстыдныепредположения насчёт того, чем бы всё кончилось, дойди у них дело вправду досвадьбы, и вождь не останавливал смешливых парней. Сказать, что подобноезубоскальство ранило Винитара в самое сердце, значит не сказать ничего. Онникак не отвечал на насмешки, говоря себе, что отец устраивает ему очередноеиспытание, проверяя, достоин ли он быть его сыном. Ни один кунс не становилсяпредводителем воинов только по праву крови. Люди Островов полагали, что этосамое право нужно сперва ещё доказать. А Винитар и так знал, что отец был неслишком доволен им, сыном синеглазой «неженки» с Берега. Может быть, отец дажеждал, чтобы неподходящего наследника унёс случай или недуг: он полагал – уж затем, чтобы зачать себе нового сына, у него дело не станет. И Винитар в угрюмоммолчании варил воинам медовуху и кашу, а потом мыл котлы, никак не показывая,что ядовитые речи достигали-таки его слуха. Тогда он ещё пытался что-тодоказать отцу, ещё полагал, будто вправду чем-то виновен, чем-то умудрилсястяжать его недовольство…

Однако к середине морского перехода ему стало казаться, чтона сей раз одного молчания не будет довольно. Он принялся думать, чем быответить. Драться он тогда не умел, его не очень-то и учили, да если бы и учили– годами не вышел ещё, чтобы всерьёз на что-то надеяться против взрослыхбойцов. И тогда-то, на корабле, качавшемся посреди моря, Винитар вспомнил ободном способе поединка, бытовавшем некогда на Островах. О нём рассказала емубабушка, когда он попросил её объяснить, что такое «состязание ста полотнищ».Это испытание часто упоминалось в сказаниях, но нигде не рассказывалосьподробно, в чём же оно заключалось. Так нередко происходило в сказаниях. «Лютойзимой он вызвал его на состязание ста полотнищ, и победил. Весть об этомпередавали с одного острова на другой…» И всё. Предполагалось – все знали, очём шла речь. А если не знают?.. Сказители, похоже, всего менее предполагали,что когда-нибудь родятся дети, для которых стародавний обычай уже не будетчем-то самим собой разумеющимся, дети, которым понадобится заново объяснять…

Бабушка Винитара, мать его отца, звалась Ангран, что значило«одна в горе». Она вправду слыла замкнутой и нелюдимой старухой. Поговаривалидаже, будто она отчасти повредилась в уме после гибели старшего сына, котороголюбила гораздо более младшего, ставшего кунсом. Она – ну не сумасшедшаяли? – даже в чём-то этого младшего подозревала. Однако внука своего отВинитария бабка Ангран, как это на первый взгляд ни странно, весьма жаловала ипривечала.

Теперь-то Винитар полагал, что ничего странного тут как разне было. Просто, как однажды ему рассказали добрые люди, его угораздилородиться похожим не на отца, а на погибшего дядю. Более того, с некоторых порВинитар находил, что старухины тёмные и страшные подозрения могли быть нелишены оснований. Во всяком случае, если дело вправду обстояло именно так, этимполностью объяснялась отцовская к нему нелюбовь. Тайна крылась в нечистой совестикунса, а вовсе не в происхождении Винитара от слабосильной женщины с Берега.Кому приятно всякий день видеть перед собой живое напоминание о давнем и жуткомгрехе?.. Потому-то кунс унижал отпрыска и другим позволял его унижать, ибо дажеспустя годы всё утверждал себе самому: я, только я должен был стать вождём, авовсе не мой брат…

…Как бы то ни было, маленький Винитар выспросил у бабушки осостязании ста полотнищ, и она ему растолковала, что к чему, ведать не ведая,каким образом внуку со временем пригодится её вразумление. А мальчишка молчалне только до самого возвращения домой, но и дома терпел ещё не менее десятидней, выжидая, пока от походников о его «жениховстве» прознает уже всё племяЗакатных Вершин и людям постепенно надоест болтать языками. Никто не оценил еготерпения по достоинству. Даже бабушка, потому что она жила очень уединённо и вродовом доме появлялась исключительно редко, а сам он, решив быть взрослыммужчиной, к ней за советом и утешением не побежал.

И вот настал день, когда за столом во время вечерней трапезыникто ни разу не проехался по поводу Винитара: у людей появились иные поводыдля веселья. Тогда-то, мысленно помянув трёхгранный кремень Туннворна и укрепивтем самым свой дух, мальчик поднялся со скамьи. И громко, на весь дом, обратилсяк самому злому и заядлому корабельному острослову, всех крепче донимавшему егов плавании. Это был молодой комес, занимавший, при всей своей молодости, одноиз почётных мест за столом – всего на три подушки ниже вождя, по правую руку.Винитару потребовалось изрядно напрячь голос, чтобы его услышали, но онсправился. Он сказал:

«Ты поступал со мной, Аптахар, так, как поступает толькотрус, уверенный, что его не посмеют оскорбить или ударить в ответ. Посмотрим,каков ты будешь герой, если у меня найдётся чем отплатить. Пусть будет мнесвидетелем огонь этого очага: да не обогреет он меня больше, если я не вызовутебя на состязание ста полотнищ и не посрамлю тебя перед лицом людей и Богов,отстаивая свою честь!»

Он не стал заговаривать об этом на корабле, потому что тамдело кончилось бы лишь очередным подзатыльником, да ещё, чего доброго, прилиплобы прозвание не только недосиженного жениха, но и поединщика, опять-такинедосиженного. Другое дело дома, когда за столом собрались не только воины ипод кровом полно женщин, не пропускающих мимо ушей ни единого слова. Подиотмахнись от сотворённого по всем правилам вызова. Самого потом заклюют.

Аптахар, ничего даже отдалённо подобного вовсе не ожидавший,поперхнулся пивом и закашлялся, силясь вздохнуть. Сидевшие рядом принялись сосмехом хлопать его по спине, и надо сказать, что более слабого человека этишлепки просто сбросили бы с покрытой подушками лавки, но Аптахар дажепрокашляться сразу не смог, и вместо него Винитару ответил сам кунс: