Огромное значение для войны на море имело развитие электронных средств связи. В 1866 году был проложен первый телеграфный кабель через Атлантику. К 1880-м годам сеть подводных кабелей связала все основные порты мира. Адмиралтействам и правительствам, чтобы связаться с адмиралом на отдаленной станции, больше не требовалось отправлять туда корабль с пакетом. Телеграфные линии обеспечили постоянную и оперативную связь центра с самыми далекими портами. Дьюи получил приказ атаковать испанскую эскадру на Филиппинах практически сразу после объявления войны с помощью телеграммы, посланной из Вашингтона в Гонконг.

Огромное тактическое значение имело появление беспроволочного телеграфа. Это устройство появилось примерно в 1895 году в основном благодаря работам итальянского инженера Гульельмо Маркони. Два таких устройства — одно на берегу, второе на борту корабля — были использованы во время маневров британского флота. Было доказано, что радиосвязь стала реальностью, и, несмотря на ее ограниченный радиус — в то время менее 100 миль, все основные флоты начали устанавливать беспроволочные телеграфы Маркони или конкурирующих с ним фирм на крупных кораблях и береговых сигнальных станциях. Впервые корабли, не видящие друг друга, получили возможность обмениваться сигналами. Самый первый случай применения радиосвязи относится к Русско-японской войне. Адмирал Того полагался на донесения по радио от разведчиков, извещавших его о выходе из Порт-Артура Первой Тихоокеанской эскадры, а позднее — об обнаружении Второй Тихоокеанской эскадры. В свою очередь, русские первыми стали применять средства электронного противодействия, заглушая работу японских передатчиков. Очень часто они обнаруживали приближение противника, перехватывая его радиопереговоры. Чтобы помешать японцам аналогичным образом обнаружить Вторую Тихоокеанскую эскадру, ее командир, злосчастный адмирал Рожественский, приказал соблюдать строжайшее радиомолчание при подходе к японским водам.[40] Преимущества радиосвязи нельзя было переоценить.

Как именно будут проходить будущие сражения, долгое время оставалось предметом жарких споров. Могучий удар, который нанес «Фердинанд-Макс» «Ре д’Италии», отдавался эхом еще три десятка лет, когда многие теоретики утверждали, что появление парового двигателя и бронированных кораблей приведет к золотому веку тарана. То, что после Лиссы еще четверть века не происходило крупных морских боев, еще более путало картину. В конце 1890-х годов все труды по тактике обсуждали методы нанесения таранных ударов, а все флоты аж до 1906 года продолжали строить броненосцы и броненосные крейсера с таранными форштевнями.

Но в конце века произошли 3 сражения — при Ялу в 1894 году, в Манильской бухте и у Сантьяго в 1898 году, которые показали, что таран как оружие безвозвратно ушел в прошлое. Тегетгофф использовал возможности, предоставленные ему новыми технологиями, лишь потому, что орудия были еще недостаточно сильны, чтобы справиться с бронированными кораблями. В бою при Ялу китайский флот, выстроившийся тупым клином, подобно австрийскому флоту у Лиссы, был наголову разбит японской эскадрой, действовавшей двумя отрядами, построенными в кильватерные колонны. Корабли Дьюи также сражались в кильватерном строю. В бою у Сантьяго испанская эскадра была уничтожена в ходе общей погони. Ход этих сражений показал, что основным видом боя снова становится артиллерийская дуэль кильватерных колонн.

Возрождение ведущей роли артиллерии поставило на первое место вопрос определения типа орудия и дистанции, на которой его огонь будет максимально эффективным. К концу века броненосцы в качестве главного калибра были вооружены 12² или 13² орудиями, эффективная дистанция стрельбы которых теоретически равнялась 10000 ярдов. Однако управлявший их огнем командир башни в качестве оптических приборов имел лишь собственные глаза. Поэтому не существовало надежных способов наведения орудия на движущуюся цель, что в несколько раз сокращало эту дистанцию. Признав такое ограничение, Королевский Флот проводил учебные стрельбы на дистанции 1500 ярдов, на которой могли действовать и более мелкие орудия вспомогательной артиллерии. Более того, 12² орудие могло делать не более 1 выстрела в минуту, тогда как 6² скорострельное выпускало от 8 до 12 снарядов в минуту. Поэтому теоретики склонялись к тому, что бои будут вестись на малой дистанции, и все будет решено количеством выпущенных снарядов, для чего на корабле нужно установить как можно больше орудий. Именно это и произошло у Манилы и Сантьяго. В обоих сражениях американские корабли сближались с противником до 2000 ярдов или даже меньше, но при этом добились всего лишь 3 % попаданий.

Но еще до этих разочаровывающих открытий несколько молодых энергичных офицеров британского и американского флотов пришли к заключению, что следует улучшить методы управления огнем на больших дистанциях. Они начали разрабатывать приборы и новые методы стрельбы. Начиная с конца 1890-х годов, прогресс был таким быстрым, что в 1905 году русский и японский флоты, оснащенные оптическими дальномерами Барра и Струда, изготовленными в Англии, в Цусимском бою сражались на неслыханной ранее дистанции 5000 ярдов. А через несколько лет эта дистанция уже считалась минимальной.

Если морская тактика находилась в определенном застое, то морская стратегия получила книгу, которую весь мир признал хрестоматийной. Она стала библией морских офицеров. Это произошло в 1890 году, когда малоизвестный американский офицер капитан 1 ранга Альфред Тайер Мэхен опубликовал свою работу «Влияние морской силы на историю, 1660–1783». Она опиралась на лекции, которые Мэхен читал в недавно созданном американском военно-морском колледже. Мэхен рассмотрел 7 войн, которые Англия в указанный период вела против Голландской республики и Франции, чтобы исследовать историческое значение морской силы, а также стратегические принципы, позволяющие эффективно вести морскую войну. Как говорил сам Мэхен, он не открыл ничего нового. Большинство его идей уже были высказаны различными авторами в предыдущие 25 лет, однако никто не попытался свести их в единую систему.

Хотя несколько недальновидных издателей поочередно отвергли рукопись Мэхена, прием, оказанный книге, когда она все-таки увидела свет, был просто потрясающим. Прямая и убедительная связь, которую Мэхен провел между морской мощью, силой военного флота и национальным величием, привлекла внимание профессиональных военных, политических и общественных лидеров, издателей всего мира. В Британии он получил почетные ученые степени в Оксфорде и Кембридже, был приглашен на обед к королеве. Книга Мэхена рассматривалась как подтверждение мудрости курса, которым следовала Англия в течение нескольких столетий. В Германии и Японии переводы книги распространялись при поддержке правительств, как и в Соединенных Штатах, хотя их флот еще не вылупился из яйца, если так можно выразиться. Мэхен дал основания резкому расширению кораблестроительных программ этих государств.