Еще бы Р’рах Атмин принял верное решение, но от бесчувственного камня можно ждать всякое, и как же тяжко мне дается это ожидание. Хорошо, что уже завтра все решится.

— Почему ты не удивился?

Она пытливо смотрела на меня снизу вверх, вызывая жгучее желание попробовать на вкус ее темно-вишневые губы. Сладкие и пьянящие. Я вдохнул ее смешанный с горьковатыми духами запах. Тело неудовлетворенно заныло, и я прижал Хелли чуть теснее, давая это почувствовать. Она поняла, и ответное желание отразилось в ее глазах. Альсэ давно сменился сансаррой. Я вел, задавая ритм шагов. Шаг. Шаг. Шаг. Поворот. Наклон. Чудесное платье! Моя нога скрывается где-то у нее под подолом, и я с удовлетворением отмечаю, как вздрагивает ее тело, когда ткань моих брюк ласкает кожу бедер, а с виду все благопристойно. Шепчу:

— Мне нравится твое платье.

— Ты повторяешься.

Ей явно требуется усилие, чтобы держать себя в руках. Видно по блеску ее глаз — она смотрит не отрываясь. Жадно. Я тоже не отвожу взгляда. Ее пальцы непроизвольно стискиваются на моих плечах, и она все же опускает веки.

— Ты не ответил. Так ты знал, что я полечу на драконе, да? Знал.

Разочарованный выдох я поймал губами.

— Я инсальер, Хелли. Мне мгновенно стало известно, что появился новый ящер на моих островах.

— Почему ты на меня злишься? Ревнуешь к Лайонелу?

— Было дело. Я думал, что ты против правил попросила моего брата помочь, он бы не смог отказать, в то время, когда я отказал… Вот он как раз ни о чем не подозревал и весьма удивился.

— Наконец-то дошло! — Она снисходительно усмехнулась.

— С огнем играешь! — пригрозил я, всерьез раздумывая, не выкрасть ли ее прямо сейчас, наплевав на все традиции.

Выкрасть и показать, кто тут главный, а то уж больно острый язычок и своеволия хоть отбавляй. Я осадил сам себя за подобные мысли. Мир на грани катастрофы, а я думаю лишь о своих желаниях. Если бьосы прорвутся во Флигенерде, остальным тоже придется туго.

— О чем задумался? — Тонкие пальцы едва заметно погладили мои плечи.

— Хорошее, платье. Удобное, — продолжил задираться, чтобы отвлечься от грустных мыслей. — Знаю уже как минимум четыре способа, как его применить…

Она и не собиралась тушеваться. Выполняя очередное па, ее ножка недвусмысленно проскользила по моей голени, и от развратных мыслей даже в голове помутилось. Я почти решился на перенос, как вдруг раздался не то вздох, не то всхлип. Музыка смолкла. Обернувшись, я увидел Тиля. Дертан, не стесняясь, целовал орчиху, а та пыталась его оттолкнуть. Кажется, он только заметил неладное и оторвался от растерянной принцессы, зеленая кожа которой покоричневела от бросившейся к щекам краски. Она прижала руку к губам и отступила на шаг, лицо закаменело, и Орана уставилась в пол, застыв изваянием.

Что-то прошептала мне Хельга. Осознав значение слова, я не мог не отметить, какую краткую и емкую оценку происходящему она дала, хоть и не пристало диали так выражаться. Выпустив любимую, я двинулся к другу, и гости поспешно расступались, давая мне дорогу.

— Дертан, отбор еще не закончился.

Я еле сдерживал гнев в голосе, ведь он оскорбил и меня тоже. Он не мог этого не понимать. Лицо Тиля напомнило скалу. Только бы драку не затеял. Не здесь.

— Неуважение к дому Рейгелей! — взвизгнул кто-то, словно спустил тетиву.

Лавиной с горных вершин на Дертана посыпались обвинения. Жаль. Я напрягся, еще когда друг поцеловал орчихе ладошки при встрече. На это никто не обратил внимания, теперь же на него были направлены враждебные взгляды. И разбираться придется с этим мне. К бьосам! Сейчас кто-нибудь снова ляпнет непотребство, а Тиль оторвет ему за это голову.

— Драон Тиль Дертан, вы арестованы за нанесение оскорбления правящему роду и предстанете перед судом.

Как же я себя ненавижу за эти слова. Лицемер бьосов! Приговор за такое преступление — смерть. Или ссылка под острова, что одно и то же.

Он всего лишь поцеловал ее. Всего. Лишь. Поцеловал! Аррр! Идиота кусок! Не мог утащить ее в укромный угол, подальше от посторонних глаз? Как я зол на него! И на орчиху. Не могла предупредить, что отбор продолжается, или просто не допустить подобного? Было тяжело терять того, кто столько раз вытаскивал тебя из передряг и попадал в них сам. Мы давно уже сбились со счета, кто кому должен жизнь. Нужно срочно что-то придумать, но отбор… Это то, от чего зависит существование нашего мира и жизнь императорской четы, а значит, поступок Тиля сродни предательству.

Пока мысли проносились в моей голове, мы с ним молча мерялись взглядами. Наконец, Дертан кивнул и первым направился к выходу, не глядя на принцессу. К нему тотчас бросилась стража, и я рявкнул:

— Я сам!

Планы на вечер стремительно менялись. Мысль заснуть в объятиях любимой женщины уже не казалась такой прекрасной. Оставив Хельгу, я последовал за другом.

— Тиль, зачем?! — спросил, когда мы остались одни.

— Сам дурак. Знаю. Но мне так этого захотелось… Сам не понял, как так вышло. — Друг махнул рукой. — Делай, что должен, Дрейк.

— Почему она не предупредила тебя, что отбор не закончился?!

— Орана сказала. Сразу, как приняла Т’халл.

Он говорил так спокойно, точно не пытался заручиться согласием на серьезные отношения при помощи старинного обряда.

— Поцелуй ладоней тебе бы простили, такое не редкость, но прямое пренебрежение традициями не простят. Флигенердцы требуют крови, придется понести наказание.

— Я готов смыть позор любой кровью, — мрачно ухмыльнулся командир тяжелых.

Я не разделял его веселья. Ощущение, что его положение удручает меня больше, чем его самого.

— Всегда подозревал, что твоя башка полностью состоит из кости!

Проводив Дертана в башню арестантов, где располагались покои для осужденных магов, я остановился на пороге. Хотел пообещать ему, что все решу, но не мог врать и собирался уйти молча. Все, что нужно, уже сказано.

— Дрейк, постой! — остановил меня друг. — Я провел эксперимент с рунами, собирался как раз тебе рассказать.

Я обернулся, услышав интересное. После нападения пустотника мы искали способ защиты, действенный в условиях дефицита магической энергии и не требующий больших затрат.

— У меня получилось. Я нашел нужную комбинацию.

С души точно камень упал. За такое полезное открытие я сумею выторговать ему жизнь. Шумно выдохнув, я приказал:

— Рисуй руны, Тиль. Это всем поможет.

Вернувшись, обнаружил опустевший бальный зал. Гости ушли, вместо них суетились слуги, наводя порядок. Здесь же была мама, ее безупречный лоб не пересекала ни одна складка, но напряжение чувствовалось в воздухе.

— Я закрыла бал, дорогой.