— Они ждут тебя в салоне, — сказала женщина и показала кивком головы, чтобы Чарли следовала за ней.

Сесилия Шернберг и еще одна женщина, которая, судя по возрасту и внешности, приходилась ей мамой, сидели в разных концах изумрудно-зеленого дивана. Светлые волосы у обеих были подстрижены на одинаковый манер, обе в выходных брюках, блузках и туфлях с невысоким каблуком.

— Добро пожаловать, — сказала Сесилия, поднялась и протянула руку. — А это моя мама.

Женщина тоже встала с дивана и протянула Чарли руку.

— Фредрика, — представилась она. — Рада встрече.

— Садись, — сказала Сесилия и кивнула в сторону кресла.

Вид у нее был очень серьезный.

Чарли села. Странное чувство — увидеть своими глазами сестру, о которой так много писала Франческа. Чарли вспомнила абзац про озеро, руки Франчески на голове сестры. «Даже не знаю, чего я хотела».

В комнату вошла девочка лет десяти. Она была одета в блузку и юбку, словно взрослая женщина.

— А когда вернется папа? — спросила она.

— Завтра, — ответила Сесилия. — Я тебе только что говорила.

— Мама, я хотела тебе показать…

— Не сейчас, Беатрис, — сказала Сесилия. — Нам нужно поговорить.

И, поскольку дочь не спешила выходить из комнаты, ее мать что-то крикнула по-французски, и женщина, ранее открывшая дверь Чарли, вбежала, увела ребенка и закрыла за собой двойную дверь.

Чарли уже открыла рот, чтобы заговорить, но Фредрика опередила ее.

— Я думала, ты появишься раньше, Чарлин, — проговорила она.

Чарли замерла. Как получилось, что эта женщина называет ее Чарлин, и в каком смысле «раньше»?

— Я имела в виду наследство, — продолжала Фредрика. — Я хотела сказать — если ты биологическая дочь своей матери…

— Ты о чем? — спросила Чарли.

Ее бросило одновременно в жар и в холод, паркет перед глазами пошел волнами.

— Я говорю о том, что Рикард умер. Это произошло уже месяц назад, так что мне показалось странным, что ни ты, ни твоя мама до сих пор не связались с нами.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Чарли. — Я не понимаю.

Однако она уже начала понимать. Постепенно до нее дошло, кто она такая.

Ночь. Гравиевая дорожка. Лестница. Кулак Бетти, стучащий в двойную дверь.

«Исчезни. Оставь нас в покое».

— С тобой все в порядке? — спросила Сесилия. Поднявшись с дивана, она подошла к Чарли. — У тебя такой вид, как будто тебе плохо. Мы не будем ссориться с тобой, Чарлин. При разводе мама добилась от отца правды. У Бетти наверняка сохранился где-то тест на отцовство, так что можешь не беспокоиться.

Она обернулась.

— Мама, принеси, пожалуйста, из кухни стакан воды.

Фредрика исчезла.

— Как ты? — спросила Сесилия.

Чарли не знала, что ответить. В голове звенели слова Бетти.

— Не верь мужчинам, говорящим красивые слова. Вообще не верь мужчинам. Не забывай, все мужчины — сволочи.

— И мой папа тоже?

— Особенно он, солнышко.

— А кто он?

— Он просто проезжал мимо.

— Но кто он?

— Он никто. Ничто.

— Чарли, — окликнула ее Сесилия. — Ты не знала?

Чарли покачала головой. Колени у нее задрожали. Она положила на них руки, чтобы сдержать дрожь. Лицо Бетти в зеркале позади нее. Мы с тобой такие нарядные, правда?

— Но тогда почему ты пришла? — удивилась Сесилия. — Почему ты здесь?

Фредрика вернулась со стаканом ледяной воды. Поставив его на мраморный столик перед Чарли, она снова удалилась.

Сесилия протянула ей стакан. Чарли взяла его, но пить не стала. Разглядывая бледное лицо Сесилии, она пыталась уловить общее с собой. Но ничего не увидела. Сесилия была дочерью своей матери.

«Но ведь она твоя сестра». И потом, словно эта истина была слишком велика, чтобы воспринять ее сразу целиком: «И Франческа… Франческа — тоже твоя сестра». Мысли в голове у Чарли понеслись вскачь. Как давно этой семье все известно? Почему они не связались с ней?

«Все здесь видимость. Мама хотела, чтобы мы закрасили пятно сырости на потолке краской. Она не понимает, что сырость останется, хотя ее не видно, и будет проникать вглубь».

— У меня для тебя кое-что есть, — сказала Чарли.

Несколько капель воды пролилось через край, когда она поставила стакан на стол. Достав из сумочки копии записок Франчески, она протянула их Сесилии.

— Что это такое?

— Это то, из-за чего я здесь.

— Куда ты? — спросила Сесилия, когда Чарли поднялась и дивнулась в сторону прихожей.

— Позвони мне, когда прочтешь, — ответила Чарли. — Мне надо… на воздух.

Когда Чарли уже стояла в прихожей, ей показалось, что дом давит на нее со всех сторон. Стены приблизились, потолок угрожающе навис над головой. Няня или домработница, или кто там она была, возникла у нее за спиной с ее курткой. Чарли поблагодарила и взяла куртку из рук женщины. Выйдя на улицу, она сделала глубокий вдох и принялась рыться в сумочке в поисках таблетки собрила. Найдя одну, валяющуюся во внутреннем кармашке, Чарли проглотила ее без воды.

— Ты куда идешь?

Чарли обернулась на голос. Дочь Сесилии с любопытсвом рассматривала ее. На девочке была шапочка с помпоном из натурального меха и тонкая синяя курточка.

— Просто пройдусь, — ответила Чарли. — Я скоро вернусь назад.

— А я вчера видела волка, — сказала девочка.

— Вот как? — удивилась Чарли. — А тут водятся волки?

— Все говорят, что их тут нет. Но я видела волка. Своими собственными глазами. Он перешел через дорожку вон там.

Она указала на гравиевую дорожку.

— Ну, значит, волки здесь водятся, — сказала Чарли. — Раз ты его видела.

— Вот именно. Я так и сказала маме.

Чарли зашагала по дороге в сторону воды и дошла до центра Юрсхольма. Ей и раньше доводилось пару раз бывать тут по работе, и уже тогда ее впечатлили размеры домов и садов. Сейчас, в лучах осеннего солнца, помпезные особняки, построенные на рубеже веков, казались еще значительнее, чем она их помнила. Оглядев красивые фасады и ухоженные сады, она задумалась о том, каково расти в таком месте — быть ребенком на роскошной вилле с бассейном, зваными вечерами и персоналом. Она могла бы стать таким ребенком. Могла бы стать такой девочкой, одетой по-взрослому, с няней, двумя родными языками и аристократическими замашками. Она могла бы стать такой, если бы человек, называвшийся ее отцом, не отказался от нее. Что произошло бы, возьми он на себя ответственность за нее? Как бы выглядела сейчас ее жизнь? Кем бы она стала, закончив престижную школу-интернат, будучи дочерью человека, имевшего вес в обществе, а не просто чудачки Бетти Лагер?