– И лица у них были какие-тонесимпатичные, – по-детски откровенно говорила сейчас Неля, – сразупонятно становилось: противные тетки! А вот вы другая! Можете прямо сейчасначать? Честно говоря, я дико устала. Вот уж и не предполагала, что ведениехозяйства такое муторное и жутко энергозатратное дело!

Я окинула взглядом захламленную кухню.

– А где ваш мальчик?

– Спит на балконе. Сынишка после завтракадо обеда преспокойно почивает, – усмехнулась Неля, – я в это времяпыталась порядок навести, но потом плюнула и сама отдыхать стала! Так как?Начнете? Вы мне понравились!

– Извините, Неля, я не домработница, вотдокументы.

– Ой, милиция! Что случилось?Мама? – сильно побледнела хозяйка. – Сережа? Говорите скорей!

– Нет, нет, – поспешила я успокоитьхозяйку, – речь идет о другом. Вы лежали в роддоме вместе с Олей Белкиной.

– Да, – кивнула Неля, – былодело. Очень несчастная женщина.

Я вздохнула. Понятно, Лялечка не упустиламомента и спела соседке по боксу песню про свою тяжелую, полную испытаний жизнь.

– Вас выписывали вместе?

– Почти.

– Не созванивались с Ольгой?

– Нет.

– Не захотели? Или Белкина телефон недала?

Неля снова включила чайник.

– Ешьте конфеты, я такие очень люблю.

– Разве вам можно? Наверное, ребеночкакормите.

Неля махнула рукой.

– Пыталась, сначала Илюша хорошо ел, но вбольнице мне мастит лечили сильными антибиотиками, молоко пополам с лекарствамималышу давать нельзя, и мама перевела Илюшу на смеси. Я, правда, выздоровев,решила продолжить грудное вскармливание, так у Илюшеньки диатез начался,жуткий. Врач сказал, после лечения так бывает, не воспринимает младенецматеринское молоко, теперь он ест смеси, а я конфеты без угрызений совести!

– Так вы с Олей общались? – плавновернулась я к прежней теме беседы.

– Нет.

– А почему?

– Ну, так.

– И все же?

Неля вдруг замолчала, а потом сказала:

– Объясните, что случилось. Почему выпришли ко мне расспрашивать про Ольгу?

Я кивнула.

– Правильный вопрос. Ждала, когда вы егозададите. С Белкиной случилось большое несчастье. И, похоже, вам надлежитпомочь ей…

По мере того как я разматывала цепь событий,Неля горбилась на стуле. Наконец она прошептала:

– Ужас.

– Верно, – кивнула я, – другогослова и не подобрать. И самое страшное, что мне никак не удается выйти на следпреступника. Последняя надежда на вас.

– На вас, – эхом откликнуласьперепуганная Неля.

– Ну да, женщины часто бывают откровеннымежду собой, в особенности лежа практически в одной палате. Вы оказались водном боксе, представлявшем собой комнату, разделенную стеной, не доходящей допотолка. Туалет и душ общий, неужели вы ни о чем не болтали, оставшись вдвоем?

– Со мной постоянно мама сидела!

– Да? А нас не пустили никого, сказали,нужно соблюдать стерильность.

– Мамусечка везде пройдет, – тихопромолвила Неля.

– Но она ведь не ночевала в палате?

– Нет, домой после восьми уходила.

– А вы спать ложились?

– Э… э… да!

Я с укоризной взглянула на Нелю.

– Неправда! Ваш долг – рассказать все,что вы знаете. Скорей всего ребенка похитил тот, кому Белкина сильно досадила.Она, вполне вероятно, могла вам рассказать сведения, которые помогут вывести направильный след.

Неля молчала.

– Вы сами мать, – наседала я наГречникову, – и должны понять, каково остаться без малыша.

Неля прижала ладони к щекам, в ее глазахзаплескался страх.

– А еще, – давила я, – Генумогут мучить, морить голодом, бить или готовить к разборке на органы.

Внезапно Гречникова вскочила.

– Я ничего не знаю.

– Врете! – обозлилась я. –Причем уже не в первый раз!

– Я не принадлежу к породе лгунов! –возмутилась Неля.

– Только что вы с самым честным видомсообщили, что не звонили Оле после выхода из роддома.

– Да.

– А вот и нет! Очень хорошо помню, как ясхватила трубку и услышала милый голосок «Олечку можно?».

Нелины брови стали подниматься вверх.

– Вы о чем?

– Похоже, в вас сейчас забурлили генымамы-актрисы, – съязвила я, – на вашу беду, я обладаю замечательнойпамятью и музыкальным слухом. Напомнить наш диалог?

– Какой? – растерянно спросила Неля.

– Постараюсь привести дословно. Значит,так. «Алло, можно Олечку?» – «Нет». – «Она с ребенком занимается?» – «Нет,лежит в больнице. А кто это?» – «Моя фамилия Гречникова, мы вместе детокрожали, вот хотела узнать, как у Олечки дела». – «Плохо». – «Ой!Мальчик заболел?» – «На Олю напал грабитель, нанес ей тяжелые ранения. Белкинасейчас в реанимации». – «Ужас! Она выживет?» – «Конечно, все будетхорошо». – «А…» – «Простите, не могу больше говорить, позвонитезавтра». – «Да, конечно, спасибо, передавайте Оле привет от Гречниковой,пусть поправляется». – «Она пока без сознания, но, когда придет в себя,обязательно скажу о вашем звонке».

– Я не звонила!

– Да? Вот интересно!

– Ей-богу!

– Значит, вы ничего не помните?

– Нет!

– Ладно, – кивнула я, – пустьбудет по-вашему, но я твердо уверена теперь: вы скрываете очень важнуюинформацию. Я ухожу домой, а вы живите с мыслью о том, что крохотного Геночкускоро убьют, чтобы изъять у него сердце и почки. Имейте в виду, в смертимладенца будет и большая доля вашей вины.

Наверное, не следовало столь резко нападать наи без того перепуганную Нелю, но я чувствовала всей кожей: в руках Гречниковойразгадка тайны. Ну не спрашивайте, отчего я пребывала в такой уверенности.Просто поняла: Неля знает все!