Потом она попросит Даша заказать ей такси. И уедет. Чтобы ее не втравили в историю, как когда-то втравили Анн-Софи. Жаль, что нельзя расспросить ее, что это была за история. И что это за таинственные люди, от лица которых она выступает.

На цыпочках прокравшись обратно в туалет, Дарлинг заперла за собой дверь. Но даже не успела перевести дух, как дверная ручка несколько раз дернулась и застыла.

— Момент! — для убедительности она спустила воду в сливном бачке и еще раз заглянула в зеркало. Румянец немного поутих, но так и не исчез со щек окончательно. Теперь еще надо ополоснуть лицо и придать взгляду выражение легкой бессмысленности — и тогда она точно сойдет за жертву алкогольного отравления.

— Простите, пожалуйста! — С этими словами Дарлинг широко распахнула дверь и едва не зашибла ею Анн-Софи, ожидавшую своей очереди с джинсами и льняной рубахой в руках.

— Ничего. — Анн-Софи была сама кротость.

— Отвратительно себя чувствую.

— А что случилось?

— Коньяк. Его оказалось слишком много. Вообще-то я не пью…

— Но Даша невозможно отказать, так?

— Не то чтобы…

— Уезжайте отсюда, девочка.

Анн-Софи произносит это шепотом, который отдается в голове Дарлинг многократным оглушающим эхом; слова то приближаются, то удаляются, но смысл их остается неизменным.

— А что случилось? — теперь уже спрашивает Дарлинг.

— Пока ничего. Но лучше вам исчезнуть, прежде чем что-то случится.

— Собственно, я уже собиралась.

— Я могу вызвать вам такси.

— Я как раз хотела попросить об этом Даша.

— Не стоит.

— Почему?

Возможно, Анн-Софи и хотела бы объяснить почему. Но что-то удерживает ее от объяснений. Она лишь не отрываясь смотрит в глаза Дарлинг, стараясь что-то разглядеть там. Уж не саму ли себя — до того, как ее «втравили в историю»?

— Лучше вам уехать, ни о чем не расспрашивая.

— А вы бы уехали?

— Нет. Я и не уехала. В свое время. И не было дня, чтобы я об этом не пожалела. Просто поверьте мне — и уезжайте.

— А других вариантов нет?

— Все остальные варианты будут намного, намного хуже.

— Я думала, вы подруги.

— Ненавижу это слово.

— Простите…

Еще несколько минут назад Анн-Софи демонстрировала искреннюю привязанность к семье Даша и была чрезвычайно в этом убедительна. Теперь же она тычет в зубы Дарлинг безвольными намеками на то, что лучше держаться подальше от хозяйки дома. Сказала бы прямо, что имеет в виду!.. Но Анн-Софи молчит и даже закусывает губу, чтобы ничем не нарушить молчание. Как далеко могут простираться границы благодарности за спасенную когда-то жизнь? В случае Анн-Софи они уходят прямиком в пустыню Гоби — с одной стороны. И в Сахару — с другой.

А может, молчание женщины-легенды вызвано чем-то совсем иным?

Дарлинг вглядывается в пространство вокруг Анн-Софи — не появились ли там всемогущие осьминожьи щупальца?

Нет.

Но где-то там, за спиной француженки, все же возникает легкое движение: это Исмаэль поднимается по лестнице, неся на руках Лали. Черный брат и белая сестра, прижавшаяся к нему, — картинка полна приглушенной сентиментальности и умиляет Дарлинг едва ли не до слез. Крохотные розовые пятки Лали сразу делают бессмысленным весь предыдущий диалог. У песчаной отшельницы Анн-Софи и в душе пустыня. Ее живот тоже всегда был пустынным, в нем не рисовали девочки, похожие на Лали, в нем не играли на саксофоне мальчики, похожие на Исмаэля.

— Спасибо за участие. — Дарлинг кивает Анн-Софи, давая понять, что разговор закончен. — Я пойду.

Анн-Софи досадливо машет рукой и скрывается за дверью ванной комнаты. А Дарлинг как зачарованная следует за Исмаэлем и Лали.

Когда она заглядывает в детскую, Лали уже лежит в кровати, а Исмаэль, присевший в изголовье, укутывает ее легким одеялом.

— Ничего, если я посижу с вами? — шепотом спрашивает Дарлинг. — Можно?

— Mo! — Лали встречает Дарлинг, как старую знакомую. — Где ты пропадала, Mo?

— Ну у меня были кое-какие дела…

— А теперь ты пришла рассказать мне сказку?

— Боюсь, что нет, Лали.

— Ты не знаешь сказок? Вот Иса знает много-много сказок. Правда, Иса?

— Правда, — подтверждает Исмаэль.

— Пусть Mo останется.

— Хорошо. Ну про что тебе рассказывать сегодня?

— Про то, как один человек из племени ашанти убил змею…

— Нет, — морщится Исмаэль. — Это дурацкая сказка.

— Хорошо, — легко соглашается Лали. — Тогда про то, как один человек из племени киконго позавтракал жуком…

— Еще одна дурацкая сказка.

— Ну вот, — любительница насекомых Лали приподнимается на кровати, — про жука как раз очень интересная.

— Mo не понравится.

— Откуда ты знаешь?

— Давай я лучше расскажу про Акаломбе.

— Нет, тогда расскажи про принцессу Афрекете.

— Я уже сто раз ее рассказывал.

— А Mo не слышала. А это хорошая сказка.

— Ладно. Жила-была маленькая принцесса…

Дарлинг даже не подозревала, что Исмаэль такой хороший рассказчик. Его голос, мягкий и вкрадчивый, обволакивает ее со всех сторон и тут же распадается на сотню других голосов, на шепоты и крики животных в бруссе (все они любят Афрекете). На шелест волн и шорох песка (все они расступаются по первому требованию Афрекете), на дождь…

Или дождь идет за окном?

Где бы он ни шел, он убаюкивает Дарлинг. Глаза ее слипаются, и она не в силах приподнять веки — как будто на них уселась маленькая принцесса и теперь болтает ногами, и без остановки рассказывает что-то, и забрасывает Дарлинг разноцветными камешками смеха. Вот она и вспомнила! — когда ей было столько же лет, сколько Лали, папочка покупал ей такие глазированные камешки-конфетки с орешками и изюмом внутри.

Мне так не хватает тебя, папочка!..

* * *

…Дарлинг проснулась внезапно, как от толчка чьей-то невидимой руки.

А проснувшись, не сразу сообразила, где находится. Последним воспоминанием был Иса, сидящий в изголовье кровати Лали. Кто такой Иса? Исмаэль — черный мальчик с дредами, прекрасно говорящий по-русски. А Лали — девочка трех лет, любящая сказки про жуков и змей, но в качестве альтернативы готовая снисходительно выслушать сказку про принцессу.

Афрекете.

Принцессу звали Афрекете, а мать Лали и Исмаэля зовут Даша. И это самая удивительная женщина, когда-либо встречавшаяся Дарлинг в жизни. Весь вчерашний вечер прошел в ее доме, и, кажется, Дарлинг находится в нем и сейчас. Не в самом удобном месте и не в самой удобной позе — в кресле. Достаточно уютном, чтобы просидеть в нем какое-то время, но мало приспособленном для того, чтобы провести в нем целую ночь.