Я содрогнулся. Меня охватил ужасный холод, бездушная,противная злость, возобладавшая над печалью, возобладавшая над безумием,возобладавшая над надеждой.

Я ненавидел голову в своих руках, мне хотелось ее отбросить,но она еще не умерла. Кровоточащие глазницы вздрагивали, язык метался во рту.

– Какая мерзость! – вскрикнул я.

– Он всегда говорил очень необычные вещи, – сказалчерноволосый вампир. – Видишь ли, он был язычником. Ты – никогда. То естьон верил в богов северного леса, верил, что Тор кружит вокруг мира со своиммолотом...

– Ты никогда не перестанешь болтать? – спросиля. – Даже сейчас необходимо это сжечь, да?

Он одарил меня очаровательной невинной улыбкой.

– Дурак ты, что сидишь в этом месте, – прошептал я. Уменя безудержно тряслись руки. Не дожидаясь ответа, я повернулся и схватилновую свечу, так как прежняя погасла, и поджег волосы мертвеца. От зловонияменя затошнило. Я издал звук, напоминающий плач ребенка.

Я уронил пылающую голову на обезглавленное тело. Я бросил впламя свечу, чтобы подлить в огонь воска. Собрав остальные сбитые мною свечи, яскормил их огню и, когда тело охватил слишком сильный жар, отошел.

Мне показалось, что голова шевелится в огне, поэтому ясхватил перевернутый железный канделябр и, используя его как кочергу, растергорящую массу и раздробил все, что удалось.

В самый последний момент его раскинутые руки свернулись,пальцы врезались в ладони. Надо же, жить в таком состоянии, устало подумал я икочергой подтолкнул руки к туловищу. Костер вонял тряпками и человеческойкровью, выпитой им кровью, вне всякого сомнения, но больше человеческих запаховне ощущалось, и я в отчаянии заметил, что сделал из него костер прямо средипраха моих друзей.

Что же, это показалось мне вполне уместным.

– Хотя бы одному я за вас отомстил, – печально вздохнуля.

Я отбросил примитивную кочергу из канделябра. Так я его иоставил. Места было много. Я удрученно перешел, босиком, так как мои туфлисгорели в огне, на другое широкое свободное место среди железных канделябров,где чернела чистая на вид влажная земля, и там я лег, как раньше, не заботясь,что черноволосому вампиру теперь прекрасно меня видно, поскольку я оказалсяпрямо перед ним.

– Тебе знаком этот северный культ? – спросил он, какбудто ничего страшного не произошло. – Тот самый, где Тор вечно ходиткругами со своим молотом, а круг все сужается и сужается, за ним лежит хаос, амы находимся внутри теплого кольца, обреченные на вырождение. Никогда неслышал? Он был язычником, его создали маги-ренегаты, чтобы он убивал их врагов.Я рад от него избавиться. Но что же ты плачешь?

Я не ответил. Здесь не на что было надеяться, в жуткойкомнате под куполом из черепов, где мириады свечей озаряли своим светомисключительно свидетельства смерти, а среди этого кошмара – прекрасное, крепкосложенное черноволосое существо, которое не испытывает никаких чувств по поводусмерти того, кто служил ему, а теперь превратился в кучку тлеющих вонючихкостей.

Я представил себе, что я дома, в безопасности, в спальнеМастера. Мы сидели рядом. Он читал текст по-латыни. Мне было все равно, какиеон произносит слова. Повсюду нас окружали блага цивилизации, красивые, приятныевещи, а каждый предмет в комнате создан человеческими руками.

– Суетные мысли, – сказал черноволосый вампир. –Суетные и безрассудные, но тебе еще предстоит в этом убедиться. Ты сильнее, чемя рассчитывал. Но ведь он прожил много веков, твой создатель, никто и не помнитрассказов о временах, когда не было Мариуса, одинокого волка, который никого недопускает на свою территорию. Мариуса, убийцы молодых.

– Насколько я знаю, он убивал только злодеев, –прошептал я.

– А мы разве не злодеи? Каждый из нас злодей. Вот он иубивал нас без сожаления. Он считал, что мы не представляем для него опасности.Он повернулся к нам спиной! Он считал, что мы недостойны его внимания, а потом,смотри-ка, он расщедрился и передал всю свою силу простому мальчику. Но долженсказать, что ты очень красивый мальчик.

Раздался шум, зловещий шорох, довольно знакомый. Запахлокрысами.

– О да, мои дети, крысы, – сказал он. – Они ко мнеприходят. Хочешь посмотреть? Перевернись и посмотри на меня, если не сложно. Недумай больше о святом Франциске с его птицами, белками и волком. Думай оСантино с его крысами.

Я действительно посмотрел. Я затаил дыхание. Я сел на землюи уставился на него. На его плече сидела громадная серая крыса, чье крошечноеусатое рыльце буквально целовало его ухо, ее хвост свернулся за его головой. Кнему на колени забралась еще одна крыса и, как зачарованная, смирно уселась наместе. У ног собрались другие крысы.

Видимо, не желая двигаться, чтобы они не испугались, оносторожно окунул правую руку в чашу с сухими хлебными крошками. Только сейчас яуловил этот запах, смешавшийся с запахом крыс. Он протянул пригоршню крошеккрысе, сидящей на плече, и та съела их с благодарностью и со странной деликатностью.Потом он уронил немного хлеба на колени, куда моментально вспрыгнули три крысы.

– Думаешь, мне это нравится? – спросил он.

Он внимательно посмотрел на меня и чуть шире раскрыл глаза,тем самым подчеркивая значение своих слов. Черные волосы окутывали плечи густымспутанным покрывалом, гладкий лоб в сиянии свечей отливал белизной.

– Думаешь, мне нравится жить здесь? – печально задал онследующий вопрос. – Жить под великим городом Римом, в земных недрах, кудав изобилии просачиваются нечистоты гнусной толпы и где ползают черви? Думаешь,я никогда не обладал плотью и кровью или же, претерпев эти изменения во имяВсемогущего Господа и его божественного замысла, утратил стремление к тойжизни, которой ты жил со своим жадным господином? Или у меня нет глаз, чтобыувидеть блистательные краски, которые твой господин размазывал по холстам? Илимне не нравятся звуки нечестивой музыки?

Он горько усмехнулся.

– Что из созданного Господом, что из того, ради чего онстрадал, противно само по себе? – продолжал он. – Грех сам по себе неотвратителен; эта мысль абсурдна. Никто не может полюбить боль. Мы можем лишьнадеяться ее вытерпеть.

– Зачем это нужно? – спросил я. Меня тошнило, но ясдержал рвоту. Я дышал как можно глубже, чтобы все запахи этого жуткогопомещения затопили наконец мои легкие и прекратили меня мучить.

Я скрестил ноги и, смахнув с лица пепел, откинулся назад,чтобы рассмотреть его получше.

– Зачем? Твои мысли далеко не новы, но что значит этоцарство вампиров в черных монашеских рясах?

– Мы – Защитники Истины, – искренне ответил он.