— Клару погубила жадность. — Снова пил. — Агна… Я знал. Если бы она доверилась мне, мы бы вдвоём всё сладили лучшим образом. Я говорил ей, но она хотела всем владеть одна. Поспешила. За что и поплатилась.

— Ты бы всё равно её убил. Верно?

— Зачем? Она бы родила мне сына. Мы бы с ней поладили.

Пфальцграфиня качала головой: «Да, всего-то — убрать Дитриха. И такое развитие событий могло иметь место. А потом баронесса избавилась бы и от арийца:

— А гонец? За что ты убил своего человека?

— Он мне стал не нужен. Да и болтлив оказался. Здесь вышла ошибка. Его убили не возле стен замка Бригах. Спугнули коня и он понёс.

— Меня будут искать. — Больше вопросов у неё не было. Если бы Агна объединилась с соседом, у них бы всё получилось. Запутанный клубок схемы «Сигурд — Агна — Карл» наконец-то распутался, не считая побочных линий.

— Не будут. Брачное соглашение подписано, половина договорного золота отдана. Я забрал то, что принадлежит мне.

Наташа поёжилась:

— Разве Манфред подписал свитки?

Вместо ответа Фальгахен дотянулся до шкатулки в углу сиденья, откидывая крышку, сдвигая в сторону сеточку звенящего украшения-подношения, извлекая пергамент и раскручивая его. Тыкал толстым пальцем в загогулину пфальцграфа:

— Видишь? Его подпись.

Девушка ничего не могла разобрать. Карета качалась, и буквы плавали перед взором, то приближаясь, то удаляясь, как поплавок на водной глади, тронутой ветром. Она видела свитки на столе отца в кабинете, когда её позвали к нему во время потери сознания. Похоже, они к тому времени были подписаны. Раскаяние пришло позже. Меховая накидка лежала на стуле, а украшение свешивалось со стенки шкатулки. Карл забрал всё это позднее. Почему ей тогда не пришло в голову прихватить «бумаги» с собой?

— Подделка, — хмыкнула уверенно, морща нос.

— Нет, — качнул головой, — успел подписать.

— Он потом передумал. А не ты ли, Фальгахен, его пристукнул, спровоцировав приступ? Отец вернёт меня. Погоня уже близко.

Тот ухмыльнулся, взбалтывая остатки питья, прислушиваясь:

— Пфальцграф умрёт. Сестру твою я пристрою. Думаешь, почему на шум в твоих покоях никто не вышел? — Устало отёр ладонью бледное лицо. — Она уже довольна и не станет за тебя беспокоиться, получив свою долю. Всё. Больше никто о тебе и не вспомнит.

Обидно прозвучало. Страшно. Он прав. Она здесь никому не нужна. Рассчитывать не на кого. Только на саму себя. Эрмелинда? Куплена, маленькая тварь. Она присутствовала, когда отец просил прощения у старшей дочери, и сразу смекнула, чем обернётся для неё несостоявшаяся свадьба сестры. Нужно будет вернуть жемчуг, обещанное приданое накроется медным тазиком. А без титула, недвижимости и золота она никому не нужна. Если для Наташи в отсутствии мужчины рядом не видится трагедии, то для молоденькой девчонки этого времени, без мужской поддержки нет спокойной жизни. Злость зарождалась медленно, пуская ядовитые ростки, уверенно пробиваясь сквозь обиду, сжимая кулаки, придавая силы.

— Мне нужен наследник, дерзкий и решительный, — продолжал Фальгахен, облизывая сохнущие губы. — Он будет сильным и смелым, как я и хитрым, как ты. Ты мне родишь сына, а потом я избавлюсь от тебя, если ты не изменишься и не станешь послушной.

— Как избавился от своих жён, — голос крепчал. Девушка не боялась Карла. Она ему нужна, а значит, он не причинит ей вреда. Во всяком случае, не убьёт в ближайшее время.

— Они умерли, потому что не смогли родить мне дитя.

— Карл, а ты не подумал, что можешь быть бездетным? Ты загубил неповинных женщин, — взывала к его совести.

— Нет, они были немочны.

Понятно. Граф возомнил себя карающей десницей Господа. С таким любые разговоры бессмысленны. К тому же он уже пьян.

— Господин Фальгахен, мне нужно в кустики.

Он усмехнулся, подаваясь в сторону и заворачивая край шкуры, на которой сидел:

— Давай, — поднял овальную крышку, указывая: — сюда.

Пленница вытянула шею, рассматривая сквозное отверстие. Цепь натянулась, ограничив движение, напомнив о себе:

— Пфф… — Лишилась дара речи не только от средневекового «удобства» для счастливых обладателей тарантаса, но и чтобы скрыть разочарование маленьким размером «оконца». Через него проскользнёт разве что ребёнок.

Звук поскрипывающей кареты и шум колёс ворвались внутрь. Через узкое отверстие просматривалась лесная неспешно бегущая утоптанная дорога.

— Не ожидала, вижу. — Злодей самодовольно скалился. — В паланкинах такого нет.

— А как же… — подёргала за привязь. Гладкие звенья мелодично зашуршали. — Боишься меня… С такой-то охраной. — Заговаривала зубы. — Меня, такой маленькой, с тонкой шеей.

Фальгахен привстал, дотягиваясь до кольца на стене. Ковырнув кинжалом, снял цепь, садясь на место, кладя повреждённую ногу на сиденье, поглаживая:

— Вот же сука неугомонная, — тихо цедил сквозь зубы. — Голова от тебя трещит. Нет, чтобы спать…

— Это не от меня трещит, господин граф. С лестницы нужно было аккуратнее наворачиваться. Думаю, специально сиганул.

— Не рассчитал немного, — приложился к горлышку фляги, отбрасывая её, пустую, соловым взором окидывая строптивицу.

А она укоризненно качала головой:

— Alkogolik. Точно, не рассчитал… А то бы лежал сейчас молчаливой неподвижной мумией, а я бы дабл-джигу танцевала.

Заметила, как недобро сверкнули глаза «жениха». От такого сочувствия ждать не стоит. Прибьёт и закапывать не станет. «А что? — Наташа ощущала прилив смелости, подогретой винными парами. — Может быть, в данном случае её величество Смерть — самый лучший выход из создавшейся ситуации?» Что её ждёт? Насилие, унижение, привязь… Побои, увечье. Вспомнился рассказ Хельги о её житье-бытье. Косилась на увесистые кулаки Фальгахена. Что за жизнь? За короткий срок испытала и любовь, и предательство, весь спектр человеческих эмоций и чувств от радости до ненависти. Но умереть хотелось только после Карла. И Бригахбурга, желательно. Да и будет ли смерть? Снова переселение? Эх, хорошо бы вернуться домой, туда, откуда она выпала в это гадкое время.

— Скажи своим, — кивнула на дверь, — чтобы ехали тише. Меня мутит. — И, правда, почему-то подташнивало. Выпитое на голодный желудок вино оставило неприятное послевкусие. Давало о себе знать волнение. Душно. Запах кожи раздражал. Всё раздражало. Скинула меховую накидку.

— Потерпишь.

— Облюю твою новую колымагу. Уж я постараюсь. — Воодушевившись, засопела, изображая рвотный рефлекс.

Граф брезгливо сплюнул. Поверил! Откинув с окошка кожаную шторку, гаркнул людям, чтобы осадили лошадей. Карета чуть замедлила ход.

Наташа, пользуясь паузой, перевернула ошейник, закидывая тяжеленную цепь за спину, пряча от мужчины. Он пьян и может забыть о том, что снял повод со стены. Вернула край шкуры на «туалет». Теперь нужно как-то выбраться на улицу. Только как?