— Я есть хочу.

— Есть нечего. Ты же не позаботилась собрать в дорогу. — Ёрничал, щуря хмельной глаз. Похоже, перебранка доставляла ему удовольствие.

— Ничего и не осталось. Ты всё сожрал. — Обнажила в натянутой улыбке зубы. — Зря на тебя продукты перевели. Знала бы… — Да, знала бы, что так выйдет, опоила бы его сонным зельем. Чтоб пару суток не просыпался. А потом с почестями за ворота выпроводили бы.

— Откуда же ты взялась там, в лесу? — неожиданно перебил, возвращаясь к тому, с чего начал. Пристально уставился на деву. — И неспроста о тебе справлялись на здешней таможне. Выходит, сам Бригах выяснял твоё появление? Хоть ты не сопровождала графиню, но прибыла в замок вместе с ней.

— Не поверишь, если правду скажу. — Отвернулась в сторону. Непомерная усталость навалилась на плечи. Значит, Карл всё время играл роль простачка, прикидываясь недоумком. Обладая нужной информацией всё же не смог свести концы с концами на её счёт. Да и кто смог бы? Понятно, что все его ухаживания, восторги — ложь. Он всегда смотрел на неё и представлял закованной в цепи. Выжидал удобного момента. Следил, как Герард добивается её и теперь упивался своим триумфом. Вот вам и дурак. — Меня укачивает. Остановись. Дай размяться. — Представила, как он водит её на поводке, как ручную обезьянку. Потёрла лицо, отчётливо поняв, что близится развязка. Не испытывала ни малейшего неприятного чувства страха и мысль, что её могут убить или ранить за произнесённое неправильное слово, не приходила в голову. Подняла на похитителя глаза: — Ненавижу. — Вложила в это слово столько брезгливости и отвращения, сколько никогда за всю жизнь ни к кому не испытывала. Смотрела в его ледяные глаза и захлёбывалась эмоциями.

— Не смотри так, — тихо угрожающе зашипел граф, не отводя взора.

— А то что? — губы дёрнулись в презрительной усмешке. — Выкрав меня, ты хотел причинить боль своему соседу. Но прогадал. Я ему не нужна. Ему плевать на меня. Ты не любишь проигрывать, Карл. Ты слабак.

— Замолчи! — Фальгахен сжал рукоять кинжала на поясе.

Пленница остановила на нём взгляд:

— Ты думаешь, сладил с беззащитной слабой женщиной, которая не может дать тебе достойный отпор? Ты из тех господ, которым нравится ломать людей, наслаждаясь своей властью над ними. Ты трус.

— Чёртова блудница! Я убью тебя.

Свистящий шёпот резанул слух. От стойкого запаха перегара строптивицу передёрнуло.

— Убей сейчас. Не стану возражать. — Смотрела на его оружие, не скрывая взора, наблюдая, как нарастает в нём агрессия, как краснеет лицо и темнеют глаза, как глубокая поперечная складка прорезает лоб. Предательский озноб пробежал вдоль позвоночника, сковывая движения. Хмель, как рукой сняло. — Если ты не убьёшь меня, то я убью тебя.

На резкий выпад мужчины отреагировала мгновенно, саданув пятками в его больное колено.

Карл оскалился от боли, но не согнулся, а навалился на Наташу, опрокидывая навзничь, ухватив её за шею, сдавливая. Ошейник мешал сжать пальцы.

Девушка шарила по его боку, нащупывая кинжал.

Он разгадал её намерения. Перестал давить, ослабляя хватку, перехватывая её руку и захватывая волосы, выворачивая голову на бок.

У Наташи багровые круги вращались перед глазами, выступили слёзы.

— Сука, вижу тебя насквозь. — Придавил её к сиденью. — Хочешь быстро умереть, не мучаясь? Не получится. Сначала родишь дитя, потом я тебя задушу собственными руками. Бригахбург тоже скоро сдохнет и его герцогиня в очередной раз станет вдовой.

Откинул её в угол скамьи, не спуская глаз.

Задыхалась от нехватки воздуха, приходя в себя, потирая шею.

Отыскав конец цепи, насильник накрутил её на ладонь, дёргая, натягивая. Потянулся к ящику с кувшинами. Выдернул невысокую и узкую долблёнку, зубами вытаскивая затычку:

— Пей, — ткнул сосуд в её грудь.

— Что здесь? — Принюхивалась. Нет, не отрава. Усыпить хочет, чтоб заткнулась.

— Тебе понравится.

Фальгахен не выпустил ёмкость из рук, наклоняя, контролируя её движения натяжением повода, настороженно следя за пленницей.

Девушка, уцепившись за горлышко, не отрывая взора от его лица, пила. Не спеша. Сначала пробуя, затем смакуя. Не вино. Знакомый вкус тягучего приторного сонного зелья.

— Хватит, — изверг рванул кувшин на себя, но…

Наташа не выпустила. Облившись, продолжала пить, наблюдая, как скатываются изумрудные капли по меху накидки. Какой эффект наложит усыпляющее зелье на ранее выпитое спиртное? Остановит сердце? Находила какую-то особенную прелесть в опасности, в этой игре с жизнью и смертью.

— Сука! — Выбил питьё из рук, дёрнув за привязь.

Пфальцграфиня облизала губы, глядя из-подо лба, довольно ухмылялась. Она разрушит его планы:

— Сюрприз тебе будет, урод. Знаешь такие слова?

От плевка в свою сторону, ариец свирепо засопел.

Карета качнулась, останавливаясь. Послышался оглушительный свист, крики.

Карл встрепенулся, опуская ногу на пол, морщась от боли, распахивая дверцу.

Увлекаемая натянувшейся цепью, Наташа подалась за ним, цепляя накидку, спотыкаясь.

Клинок короткого меча бесшумно проткнул Фальгахена, врезаясь под рёбра.

Мужчина, не издав ни звука, отшатнулся, наступая ей на ногу, пятясь на сиденье, оседая. Его рука замерла на рукояти кинжала. Дёрнув второй, лишил равновесия пленницу и она, слыша хруст собственных шейных позвонков, как подкошенная, налетая на край скамьи, рывком опустилась на грудь Карла, откидывающегося на стену.

Сверкание золотых звеньев слилось с глянцевым блеском грани клинка. Жёлтое и стальное…

Сквозь прикрытые ресницами глаза девушка видела, как из-под неё, лежащей на груди насильника, выдёргивают окровавленный меч.

Вытащив его из тела графа и накрывающей его женщины, убийца довольно произнёс:

— Одним ударом — двоих. Так даже лучше…

— Хельмут, можно уходить. — Одобрительно крякнул сиплый простуженный голос за спиной мужчины.

— Коней собери и оружие, Шефер. Молодцы, быстро справились.

Наташа слышит стук сердца. Не своего. Его. Оно бьётся тяжело, надрывно. Ещё живое.

На его груди тепло и удобно. Глаза плотно закрываются. Наваливается сон.

Ни боли, ни мыслей. Только странное состояние, при котором не просто не можешь двигаться, но и не хочется.

Пересилив слабость, вскинула голову, встречаясь с уставившимся на неё стекленеющим, леденящим душу взором своего мучителя. Он всё понимает. Он проиграл. Он больше никого никогда не убьёт.

Дрожащие пальцы нащупывают и скользят по цепи, уходящей под собственное тело. Туда, откуда выполз обоюдоострый смертоносный клинок, пронзивший не только истинного арийца, а и его пленницу.