Потом было приземление, и, еще не вовсе придя в себя, Виктор отстегнулся от пилотского кресла и посмотрел вверх. В небе продолжался бой, то есть там летали и стреляли, а здесь на земле, вокруг него простиралось редколесье, а метрах в ста от места приземления и несколько ниже лежало озеро. Именно туда, к воде Виктор и потащил свои парашюты и кресло. Ему не надо было слишком много думать, чтобы понять, что и как следует теперь делать. В плен категорически не хотелось, и значит, следовало поспешить. Пока вокруг было тихо, но возможно, это звуки воздушного боя скрадывали бег вражеских солдат. Впрочем, к тому времени, когда он наконец дотащился до озера, бой сместился куда-то севернее места его посадки, и Виктор убедился, что, судя по отсутствию посторонних звуков, его никто пока не ловит. Долго такое положение вещей, разумеется, не продлится, но на данный момент он был предоставлен самому себе. Поэтому первым делом он утопил в озере кресло и набитые камнями мешки, связанные из парашютов, и поспешил покинуть место посадки.

"Чем дальше уйду, - думал он, продираясь через подлесок, - тем больше вероятности, что меня не найдут".

То, что будут искать, к гадалке не ходи. Кто-нибудь - не сверху, так снизу, - видел момент катапультирования и белые парашюты, раскрывшиеся над лесом. Так что, нагонят солдат и будут прочесывать местность, но, если сразу след не возьмут, могут упустить. Поэтому он пошел на восток, - отчего-то это казалось ему логичным, - нашел вскоре ручей и спустился по нему метров на двести к югу, чтобы затем снова идти на восток. Привал сделал только часа через два. Тогда напился из фляги и, достав из планшета карту, попытался сориентироваться на местности. Он нашел озеро, на котором лежал британский авианосец и проследил дальнейшее развитие боя до предполагаемого места высадки. У него были компас, шагомер и часы, и он, - пусть и не слишком твердо, - знал, как вычисляется местонахождение наблюдателя по положению солнца на северном небосклоне. Точной привязки к местности Виктор произвести, разумеется, не мог, но, в конце концов, у него получилось найти на карте район, в котором, по идее, он должен был сейчас находиться. Пока искал, вчерне продумал модус операнди. Решил идти не на восток, а к южному побережью. При этом, как минимум, первые несколько дней следовало держаться глухих мест, где его никто не заметит. Противоперегрузочный комбинезон, летный шлем и ботинки с высокими берцами были подходящей одеждой для долгого пешего путешествия через бездорожье южной Швеции. А еще у Виктора имелся НЗ, которого должно было хватить, как минимум, на три дня, револьвер и всякие полезные в походе мелочи. Погода стояла благоприятная. В лесу должно было быть полно ягоды. Малина, брусника, клюква... Возможно и даже скорее всего, грибы. Так что с голоду он явно не умрет. Ручьев с чистой проточной водой хватало тоже. Ну а ближе к побережью, Виктор предполагал добыть нормальную одежду и попробовать раствориться среди провинциальной публики. Шведский язык он учил в гимназии, и, хотя говорил на нем с сильным акцентом, мог выдавать себя за немца, живущего в Швеции. Но все это, разумеется, потом, когда его перестанут искать.

Итак, он мог идти прямо на юг, спускаясь к Карлсхамну, но, судя по карте, это были густонаселенные места, и Виктор взял восточнее, пошел по дуге, выводящей к Карлскруне. Здесь было меньше городов и поселков и реже попадались фермы, а побережье в районе Карлскруны было изрезано шхерами. Там можно было бы украсть лодку и попробовать пересечь Варяжское море. До Мемеля там где-то 300-350 километров по неспокойной холодной воде. Вроде бы, не близко. Но, если идти под парусом, тем более, на моторе, расстояние это уже не казалось таким уж большим. Впрочем, при любом раскладе, в море сейчас кого только нет, и не все они свои. Так что путешествовать придется ночью, и хорошо, если под звездами. Тем не менее, в таких ситуациях, как эта, Виктор предпочитал решать проблемы по мере их поступления. Поэтому мыслями о морском вояже решил себя пока не грузить. Для начала ему нужно было выжить и не попасть в плен. Затем добраться до моря, тоже задача не из простых. И только тогда можно будет подумать о том, как форсировать море, и добраться до своих.

Есть Виктор пока не хотел, адреналин все еще гулял в крови, и поэтому, он, не откладывая, отправился в путь. Если верить карте, ему предстояло пройти около ста километров. Но, увы, идти предстояло не по дорогам, а по пересеченной местности, изобилующей, озерами реками и болотами, а также скалами, через которые тоже не так просто перешагнуть. К тому же ему следовало держаться в стороне от дорог и человеческих поселений, что означало, пробираться через буреломы, затянутые мхом ледниковые валуны и прочие прелести путешествия в дикой природе.

В целом, его предположения оказались верны, и путешествие одинокого странника сильно затянулось. Правда, уже на второй день пути, пересекая шоссе, Виктор наткнулся на дорожный указатель и смог наконец точно сориентироваться на местности, но легче ему от этого не стало. Дорога заняла одиннадцать дней, а сто километров легко превратились в двести пятьдесят, потому что не везде можно было пройти напрямик. Много раз ему приходилось обходить стороной поселки и фермы, озера и непроходимый бурелом. Не везде получалось сразу же форсировать речку. Не говоря уже о нередких в этой местности болотах. Задерживала так же необходимость искать пропитание. Чтобы зажарить над костерком грибы, их сначала нужно собрать. А, чтобы наестся лесной малиной, пастись в ее зарослях приходилось, как минимум, час или два. Правда несколько раз, Виктору удалось добыть мясо. Выдра и два зайца, подстреленные из пистолета, обеспечили его печеным на углях мясом на шесть дней. И, слава богу, что так. На одной "траве" он долго бы не продержался. А так две рыбалки и три охоты, собирательство в духе раннего неолита и возможность двигаться только днем резко удлинили его путь, как с точки зрения пройденных километров, так и с точки зрения времени, ушедшего на дорогу.

На двенадцатый день он вышел к Твингу и сходу напоролся на британское аэрополе. И тут ему наконец повезло. Великобританцы развернули здесь две временные взлетно-посадочные полосы, собранные из решетчатых металлических плит. Раскатали проселок, ведущий к этому импровизированному аэрополю от шоссе. Поставили грузовики с кунгами, притащили вагончики и разбили большие армейские палатки. Однако обнести базу колючкой даже не подумали, пустив вдоль периметра редкие патрули. Осознав, какая ему выпала удача, Виктор двое суток наблюдал за жизнью аэрополя, пока ему не представился тот самый случай, который порой решает все.

Стоянка британских штурмовиков, - а базировались здесь, исключительно модернизированные "уланы" третьей серии, - находилась на западном крае аэрополя. При этом самолеты стояли под маскировочными сетями и хорошо охранялись. Но в тот день пошел довольно сильный дождь, облака опустились к земле, и командование великобританцев решило не рисковать, буквально в последний момент отменив боевой вылет. Снаряженные для вылета штурмовики вернулись под свои грязно-зеленые маскировочные сети, а промокшая до нитки охрана попряталась кто куда.

Виктор, увидев, что происходит на аэрополе, не колебался ни одного мгновения. Он ползком преодолел расстояние до ближайшего "улана", волею судьбы оказавшегося крайним и самым дальним от поста охраны, залез на крыло и, открыв фонарь, проник в кабину пилота. Сел в кресло, осмотрелся и, не найдя ничего, что было бы ему непонятно, закрыл фонарь и включил двигатель. Начинался самый опасный этап его плана. Но ему снова помог дождь. За шумом льющейся с неба воды, охрана, по-видимому, не услышала работающий двигатель. За три минуты Виктору удалось вывести двигатель на максимум и, боясь упустить свое счастье, он тронул штурмовик с места. Разбегался он уже под звуки выстрелов и вой сирены, но великобританцы опоздали, он взлетел и ушел в низкую облачность.