Ренуар не дал Алине купить изысканное жилье в Париже, однако они оба сходились в том, что им нужен постоянный дом на юге. Прожив почти десять лет в съемном жилье на Лазурном Берегу, в июне 1907 года они решили приобрести собственный дом на участке в два гектара в Кане – это место называлось Коллет (что означает «Всхолмья»). Коко, когда ему было шестьдесят, писал об этой покупке: «28 июня 1907 года было скоропалительно принято решение приобрести участок у мадам Арман [за 35 тысяч франков]. Тут же началась перестройка дома, и осенью 1908-го в нем уже можно было жить. Мать одержала победу. Она осталась очень довольна. Наконец-то у нее был подходящий дом. А самое главное, она могла больше не завидовать мадам Деконши[1070]… и даже получила право называть себя селянкой! Отец радовался меньше. Дом ему не очень понравился. Слишком большой. Он его подавлял. Отец очень хотел сохранить репутацию простого человека. Не нужно ему было ни „виллы“, ни „сада“. Однако для него это были вещи второстепенные; на кронах олив играл свет»[1071].

На участке Коллет росло множество оливковых деревьев. Однако сам сельский домик совсем не подходил больному Ренуару, и они с Алиной наняли архитекторов и строителей для создания нового дома с мастерской в саду[1072]. Пока шли работы, семья жила поблизости, строительство виллы завершилось к середине ноября 1908 года, о чем Ренуар радостно сообщил Дюран-Рюэлю[1073]. На просторном первом этаже находились гостиная, столовая, кабинет, кухня и три спальни. На втором – комнаты всех пятерых членов семьи, а также две мастерские. Как и в перестроенном доме в Эссуа, тут имелись все новейшие удобства – электричество, горячая вода, канализация. Кроме того, как и в Эссуа, дом был рассчитан на множество гостей: через год Ривьер напишет из Коллет, что, помимо Ренуаров, в доме ночевало еще шесть-семь человек[1074]. К тому времени Ренуар уже предпочитал сельскую жизнь городской. Население Парижа утроилось, с 935 тысяч человек в 1841-м до 2 миллионов 888 тысяч в 1911-м. Город с его автомобилями массового производства и системой общественного транспорта, состоявшей из конки и подземки, стал для художника слишком индустриальным[1075]. Посетив Ренуара в Париже в июне 1909 года, молодой художник Шнерб записал в дневнике: «Он собирается ехать в деревню. Парижская суета его обескураживает. Он боится автомобилей»[1076].

Алина всегда предпочитала сельскую жизнь. Она выросла в деревне и любила возиться в саду. Кроме того, ей нравилось готовить[1077]. В Эссуа у нее был большой сад, а сверх того, она сажала овощи во всех съемных домах, например на вилле «Пост» в Кане, откуда Ренуар встревоженно писал: «Из-за сухой погоды горох, артишоки и все остальное совсем не растут»[1078]. Неудивительно, что в Коллет Алина развела большой сад с фруктовыми деревьями. В марте 1908 года Ренуар писал Жюли Мане-Руар: «Мы сажаем сад, как старик у Лафонтена [одна из его басен называется „Старик и трое молодых“]. Старик сажал, сажать в таком возрасте… старику не очень-то весело, но моей жене это нравится так, что и не вообразишь. Горох растет хорошо, картофель тоже. В общем, пока здесь полное счастье»[1079]. В письме от июля 1909 года Ренуар спрашивает у одного из друзей: «Ты получил лимоны, которые тебе в прошлом месяце послала моя жена?»[1080] Алина даже держала кур.

Простая работа была частью семейной истории Алины: мать ее была горничной и портнихой, а родственница Габриэль – нянькой, натурщицей и сиделкой; при этом Алине нравилось изображать из себя домоправительницу и представительницу богатой буржуазии. В письмах Габриэль называет Алину «хозяйкой», так же как называет «хозяином» Ренуара[1081]. Алине нравилось управлять поместьями Ренуара и принимать там гостей – друзей и деловых знакомых Ренуара; сама же она друзьями так и не обзавелась. Тем не менее, посетив Ренуара в Кане в 1906 году, художник Морис Дени записал в дневнике: «Обедал у Ренуара. Его жена все время рассказывала смешные истории»[1082]. Когда в ноябре 1908 года новый дом в Кане был достроен, Ренуары начали приглашать туда друзей. Среди первых посетителей был и Моне. К этому времени дружба их насчитывала целых 45 лет. «Моне у нас в доме», – сообщил Ренуар Поль Гобийар[1083]. Моне следил за состоянием здоровья Ренуара по рассказам соседки Ренуара по Каню Жермены Салеру, дочери второй жены Моне, которая каждый день писала матери письма.

Среди первых гостей в Коллет была и Рене Ривьер, младшая дочь Жоржа Ривьера, жена которого скончалась в 1897 году (см. четвертую главу). Поскольку своих дочерей у Алины не было, а с матерью она долго жила в разлуке, она с особой лаской относилась к молодым приятельницам Ренуара, лишившимся матери, например к Жюли Мане и ее кузинам. Ренуар познакомился с Рене, ровесницей его сына Пьера, когда писал в 1907 году ее портрет[1084]. На следующий год, в феврале, когда их новый дом все еще строился, Ренуары пригласили Рене пожить с ними на съемной вилле – там стояло пианино, и она могла заниматься пением[1085]. После приезда Рене Ренуар написал Жюли Мане-Руар: «Рене разучивает одно упражнение для голоса за другим и делает большие успехи. Как видишь, тут трилогия из живописи, музыки и архитектуры. Кань стремительно превращается в центр духовной жизни. Париж провинциален, так-то!»[1086] Об успехах Рене он также сообщает ее отцу: «Рене продолжает петь, мне кажется, она делает изумительные успехи. Помимо прочего, у нее исчезает парижский выговор, который совсем не годится для пения»[1087]. Когда год спустя Рене снова приехала в гости, Ренуары уже перебрались в свой новый дом в Коллет, куда Алина заказала фортепьяно «Плейель» (оплата была произведена через Дюран-Рюэля)[1088]. Ренуар пишет отцу Рене: «Попроси Рене, чтобы привезла ноты, особенно тех вещиц, которые слегка пошловаты. Меня немного утомила прекрасная музыка… Кроме того, скажи Рене, что на Пасху ей придется спеть в церкви, я уже обещал священнику»[1089].