— Что?

Он добился своего. «Луноликая» растерялась. Вот тут бы самое время перехватить ослабевшую от неожиданности ручку, отвести кинжал от шеи и взять командование на себя, вскочить, сбросить, подмять, но…

Али Мустафа любил, когда женщина занимала позицию сверху. А его прекрасная пленница, ещё не знающая, что она пленница, одной своей позой заставила заработать его воображение на полную мощность, представить, что стоит ему сдвинуть её чуть подальше… Волевым усилием он подавил приступ желания и продолжил, словно не замечая, что лезвие у шеи чуть отодвинулось.

— Обожаемая моя пери, люди ведь женятся, чтобы завести семью, детей. Но что, если у тебя ничего не получится? Бывают же бездетные женщины, а ты уже не так молода… Я хотел сказать — не юна, — поправился торопливо. — Со своей стороны я, кончено, буду стараться изо всех сил, но ведь может быть и такое, что… ты не понесёшь…

— У тебя были дети от других женщин? — бесцеремонно перебила она. — С чего это ты решил, что это по моей вине…

— Есть, о роза моего сердца. В Бурсе у меня остались близнецы-дочери. О других детях я не знаю.

— И ты бросил их на произвол судьбы, бессердечный?

— Я забочусь о них, — с достоинством, насколько позволяло неудобное положение, отозвался ага. — И раз в год навещаю. Чего ты от меня хочешь, женщина? Лучше ответь: ты выйдешь за меня, в конце концов? Я не тиран — держать супругу взаперти, так что за свою свободу и торговые сделки можешь не опасаться. Но на случай, если ты не родишь мне сына, позволь оставить приписку в договоре о возможности ещё одной жены. В конце концов, и мне, и дяде нужны те, кто продолжит наш род.

Бороду аги пощекотало лезвие… а потом — тёплые женские пальчики. Не обращая внимания на кинжал, замерший где-то у щеки, Али Мустафа осторожно перехватил изящную кисть и притянул к губам.

— Гм, — только и сказала она, не особо торопясь отнять руку. И пошевелилась, обозначая желание встать.

Свободная рука военачальника легла на её бёдра, не желая отпускать.

— Но-но, — строго прикрикнула танцовщица. Сдерживая улыбку, Али Мустафа послушно опустил руки.

— Слушаю и повинуюсь, Айлин-ханум. Так скажи мне, чего ты хочешь? Я выполню — и зашлю к тебе ещё одну сваху.

— Гм… — повторила Прекраснейшая и задумалась. Словно машинально провела пальчиками по горлу мужчины, ощутив, как дёрнулся под ладонью кадык. Неожиданно легко встала — и отпрянула в сторону.

Чтобы её не спугнуть, Али Мустафа поднялся, не торопясь, делая вид, что не замечает отброшенного в траву кинжала.

Гурия оказалась ему по плечо, и, чуть растрепавшаяся от энергичных движений, выглядела столь соблазнительно, маняще, что здоровые инстинкты так и завопили, требуя перехватить её за плечи — и уложить назад, на траву; в кои-то веки женщина пришла сама, да ведёт себя так смело… Но что-то подсказывало Али Мустафе, что с ней всё не так, как с другими. Одно грубость — и он её потеряет.

— Хочешь меня добиться, — сказала, как бы утверждая. — А если задам тебе задачу?

— Всё сделаю, моя роза!

Прекраснейшая отступила на полшага.

— Ты цветами-то особо не разбрасывайся, не люблю красивые слова… Думаешь, попрошу побрякушку или камушек? Вот и ошибся. Ты знаешь, что я часто бываю у валиде?

Мустафа обратился в слух. Задание вожделенной невесты обещало быть важным и интересным, а если к восхитительному призу добавится ещё и милость всесильной матери султана — то стоит и расстараться.

— Ты слышал, что франки отправились в Александрию на поиски своего посла?

Вот так-так. Подобного оборота он не ожидал. Но кивнул.

— О да, соловей моего сердца. Мне говорил об этом дядя.

— Есть надежда, что посол жив, но только бродит где-то по пустыне, потерявший память. Возможно, его подобрали кочевники. Франки сами его не найдут — не очень-то их там любят, вряд ли станут помогать, да и вообще разговаривать с ними… Уважаемая валиде, как ты сам понимаешь, весьма заботится о душевном покое своего сына, да продлятся его дни. А Солнцеликому отчего-то дорог этот маленький пропавший галл. Султан будет безмерно рад увидеть его здесь и в добром здравии. А ты, как я слышала, бывал в тех местах…Ммм? Что скажешь?

Она глянула вопросительно.

«Всего-то?» — чуть не ляпнул с иронией ага. Найти иголку в стогу сена, звезду в Млечном пути, песчинку в бархане… Впрочем, не так уж много кочевых племён в пустыне, и есть караван-сараи, где останавливаются бедуины, а у него есть несколько знакомых толмачей. Привлечь их, расспросить местных…

Прищурился дерзко.

— Поцелуй. Один хороший и жаркий поцелуй — и, клянусь семью тайными именами Аллаха, я найду тебе этого человека, моя роза. Не ручаюсь, что живого, ибо всё в руках провидения, но если к моменту нашей с ним встречи он будет жив — сделаю всё, чтобы представить его пред твои очи таковым. А там уж сама что хочешь, то с ним и делай. Я привожу галла — и приглашаю кади для брачного договора. Согласна?

Айлин прищурилась.

— Уговор?

— Уговор.

От её взгляда агу едва не кинуло в сладостную дрожь.

О Всемогущий! Редко когда женщины просили у него подарки, и уж никто из них не приставлял кинжал к его горлу и не требовал спасти незнакомого ему человека. Но… такая уж пери ему досталась. Необычная.

Звякнув браслетами, две прекрасных ручки легли ему на плечи. Ещё не веря своему везению, он склонил голову и припал губами к благоухающим мёдом устам, раскрывшимся ему навстречу. Притянул к себе сочное, налитое негой тело, вжался, пытаясь передать ему всю свою страсть, всё ожидание…

— О-о… — только и пробормотала Несравненная, освободившись из его объятий и многозначительно скосив глаза вниз. — Но слово сказано, и раньше времени я свои обязательства выполнять не собираюсь. Найди галла, мой лев, и мы… продолжим.

…Спустя час, немного остыв после вечернего судьбоносного свидания, Али Мустафа обосновался в библиотеке и теперь в который раз перебирал рисунки, сделанные неизвестным ему провидцем. Рассказывая о миссии франков, дядя как-то вскользь упомянул о некоем молодом человеке, в котором не так давно проснулся ясновидческий дар; он-то и увидел, что новый консул Франкии в Александрии, считавшийся погибшим, на самом-то деле жив, только ранен. Тогда ага не отнёсся к этим сведениям серьёзно, но сейчас, после данного красавице Айлин слова, решил выжимать крупицы знаний отовсюду, где только возможно. Пусть даже из не слишком понятных набросков какого-то блаженного чудака.

Отложив изрисованный лист, Али Мустафа уставился на очередной рисунок.

Всё так. Вовсе не случайно ещё при первом просмотре эта местина показалась ему смутно знакомой…

Оазисов в пустыне хватает. Небольших озёрец в окружении пальм и нескольких хижин, разрушенных временем стен или свежих укреплений, достаточно. Но рядом с этим, нарисованным, незнакомый художник набросал развалины о с о б о й башенки, на которой в верхнем гребне смотровой площадки отсутствовали — оттого, что рассыпались — все зубцы, кроме трёх, идущих подряд. А на серединном, уцелевшем, возвышался ещё и христианский деревянный крест.