Он огляделся и прислушался, силясь понять, далеко ли зашло дидимовское злодеяние, пали защитники губернаторского дворца окончательно или же бьются с достоинством противу механических чудищ. Слышны были еще отдельные выстрелы, хлесткие в голом парке, будто на псовой охоте, и переклички – неведомо кем производимые. Тут и там видны были зачатки пожарищ, и воздух полнился дымом и вонью механической армады.

Тифоны же, скрежеща, съезжались к парадному со всех сторон, и судя по всему, сопротивления им уже никакого не оказывалось. Битва в парке подходила к концу! Очевидно, победу в ней по причине явного превосходства в силе одержал заводчик.

Можно было и скрыться отсюда, пока не пристрелили, но граф Балиор поступил иначе. Судьба пока мирволила к нему, и не воспользоваться удачей было грешно. Да и честь дворянская не позволяла ему бежать, будто зайцу от легавой. А потому он подхватил пистоль Фаддея и кинулся к гусеничному Тифону. Тот уже едва пыхтел, хотя двигаться и стрелять бы, конечно, еще смог, насколько помнил поэт по предыдущему опыту. Но придать новой силы чудищу отнюдь не мешало, вот он и всыпал новую порцию угля через раструб на спине механизма, да не пожалел топлива. В топке ярко полыхнуло, на воздух взлетел сноп жарких искр.

– Мы еще поглядим, кто кого, – сквозь зубы рассмеялся Тихон.

Словно безумие снизошло на него, безмысленное и бесшабашное, и презрение к собственной жизни, коей рисковал он сегодня так часто, что уж и притерпелся глядеть в черный лик смерти. И так, пожалуй, поимел он слишком многое, даже ран никаких не чуял! А значит, Бог еще верит в него и дает право геройски погибнуть, а то и удержать Отечество от вселенской смуты.

– Я уже иду, погоди… – подняв голову к небесам, молвил граф Балиор. Может, не доведется более видеть ему этот свет, и тучи эти непроглядные, и ветви кривые.

Затем он воткнул оружие за пояс и втиснулся в Тифона, и закрыл за собою люк. Снарядов в ящике под сиденьем обнаружилось всего четыре штуки, однако поэт был рад и такому их количеству. Может, успеет еще подстрелить хоть одного изменника в его железном укрытии, ежели повезет.

Крошечный синий фонарь над головою едва тлел – видать, долго ездил монстр, вот масло и прогорело.

Руки знакомым движением легли на рычаги. Позади благодатно ревело огненное сердце монстра, требуя от человека скорых поступков, и Тихон не обманул машину, направил ее по главной аллее с полной силою и на предельном напряжении пара. В первые секунды он ехал не совсем туда – пятачок света в дуле дергался из стороны в сторону, оценить направление было трудно. Но тут же правая гусеница сшибла один из столбиков в ограждении бассейна, монстр приподнялся с правой стороны и замедлил ход. Тут граф Балиор и сориентировался, благо пушку перестало нещадно мотать из стороны в сторону.

– Вот угодил бы в воду, смеху было бы, – проговорил он и едва расслышал за ревом чудища свой же голос.

Кошевники уже все прибыли на машинах к главному месту действа. Похоже, они благополучно расправились с гарнизонными солдатами и жандармами, ежели те решились оказать им сопротивление, и теперь повылазили из Тифонов, чтобы покурить трубки и посмеяться над испуганными гостями праздника. Еще бы, разом столько графьев да баронов, да князей прищучить! Ведомое ли дело, чтобы подлые людишки так над высшим обществом потешались? А теперь они на коне – к ногтю их, вшей высокородных, что за счет прочих жируют. Все эти богохульные думы так и читались на физиономиях татей, что с оружием прохаживались перед парадной лестницей в ожидании приказов.

При виде последнего механизма, которым командовал поэт, они еще больше оживились и стали подавать ему знаки – дескать, присоединяйся, братец Фаддей, и показывали большие пальцы. Ведали, наверное, что был он занят уничтожением ненавистного графа Балиора, и поздравляли с успехом.

Тихон же отпустил рычаги, остановил механизм и навел с помощью двух штурвалов, неопробованных им в прошлое пользование машиною, дуло на ближайший к нему адский механизм татей. Как он успел подметить, те во время его манипуляций заметно встревожились и даже принялись кричать в немалом изумлении и тревоге. Поверить, что в Тифона забрался их неприятель, они не желали.

Однако пришлось. Поэт захлопнул затвор и ударил молотом по штырю, воспламеняя порох в снаряде. Тот с шипением покинул ствол, а через мгновение снаружи послышался гром разрыва.

Тихон распахнул затвор и закашлялся от едкого порохового дыму.

– Что, не ждали! – расхохотался он.

Выстрел его, оказавшись на редкость метким, посеял среди кошевников подлинный ужас. Впрочем, ненадолго. Как показалось поэту, когда он с остервенением крутил штурвалы прицеливания, среди татей возник Филимон, ему-то и удалось одной решительной командой придать подручным правильное движение.

Но графу Балиору недосуг было отвлекаться на разглядывание врагов через ствол – он споро затолкал в него второй снаряд и тотчас выстрелил. Гарь в железном Тифоне сгустилась еще гуще, дышать почти уже стало невозможно, и он распахнул дверцу, заодно и оценил нанесенный татям урон.

Два из механизмов явно были повреждены меткой пальбой поэта. Один даже не ревел и не пускал из топки дым, второй же странно крутился на одном месте, и одна из его гусениц не вращалась.

Всласть полюбоваться своими деяниями Тихону не дали – он вовремя успел заметить дымки от пистолей, хотя свиста пуль и не услыхал за ревом машин. Впрочем, одна из свинцовых ос взвизгнула совсем близко, но уже в тот миг, когда граф Балиор спрятался под защитой железа.

И вовремя! Едва он захлопнул люк и взялся за рычаги, чтобы двинуть механизм вперед и направить ствол на очередного врага, как по обшивке с ужасающим грохотом ударили сразу два вражеских снаряда. Тифон содрогнулся и жалобно заскрипел всеми своими металлическими деталями, но сдюжил. Поэт при сотрясении чудища весьма больно ударился о стенку головою, но по сравнению со всеми прежними неурядицами это был пустяк.

Он поймал в «прицел» подвижное чудище и не мешкая впихнул в жерло ствола третий снаряд. Молот пришлось поднимать уже двумя руками, таким тяжелым он показался. Одновременно с собственным выстрелом он понял, что в его Тифона угодил еще один, или даже два вражеских огненных «подарка». Очевидно, для механизма даром они не прошли – рядом с полом показалась широкая щель, и еще несколько поменьше, пробитых чугунными обломками. Сзади потянуло смрадным жаром: кажется, татям удалось повредить топку машины, в ней возникли пробоины.

– Ничего, я еще успею… – прошептал граф Балиор и выкатил из-под сиденья последний снаряд. – Ну, где вы?

Он попытался прокрутить штурвалы, но почти без толку – ствол едва слушался. Оставалось надеяться на подвижность самого железного монстра, который явно готовился погибнуть под ударами врага. Выжать бы из него последнее, а то ведь топка и взорваться может! Словно трехногий жук, закрутился механизм на месте, и тотчас поэту повезло – он увидал, как Филимон с ружьем указывает на него, крича при этом на подручного возле одной из машин! Снаряды у них закончились, что ли?