– Ну, ладно, – с искусственным равнодушием сказал Юрий,старательно зевая. – Время позднее, все устали. Предлагаю, не мудрствуялукаво, позвонить по номеру 02 и вызвать сюда тех, кому и надлежит по долгуслужбы заниматься такими шутниками. Мы все дадим показания, а там маховикправосудия…

– Не надо милицию! – привскочил Денис. – Кончайте,мужики… в смысле, извините, товари… гражда… Извините! Я вам деньги отдам,клянусь, что ноги моей здесь больше не будет, и ничего вообще не будет: низвонков, ни голосов, ни ветра…

– Деньги? – с хищным выражением перебил егоЮрий. – Ага, значит, тебе заплатили, суке такой? Кто? И за что? Чтобы тыста… немолодую женщину, фронтовичку, в гроб вогнал? Алёна, позвони-ка вмилицию!

– Погодите! – взмолился Денис, пытаясь вскочить илихотя бы умоляюще схватить Юрия за руки. Придавленному коленом сверху, ему неудалось ни то ни другое, и он барахтался беспомощно и довольно-таки забавно.

Только вот свидетелям его телодвижений было совершенно не досмеха.

– Не надо! Ну на что вам эта милиция?

– Да потому, что там очень лихо умеют развязывать языкитаким артистам! – пожал плечами Юрий.

– Откуда вы знаете? – приподнял голову Денис.

– Что ты артист? – Юрий довольно хмыкнул. Он и сам непонимал, почему это словцо столь удачно соскочило с языка. – Ты не простопугал – ты от этого кайф ловил, я же видел. Тонкая художественная натура браласвое! Дело тут не только в деньгах, но и в эстетическом удовольствии. Давайрассказывай: кто, откуда, из какого театра, как влез в это дело, а мы уж посмотрим,что с тобой дальше делать. Только запомни: споткнешься хоть один раз,попробуешь отмолчаться – живенько звякнем куда надо. Понял?

Денис дернулся на полу.

– Кайф, эстетическое удовольствие… – пробормотал оннасморочным голосом, как если бы нос у него был забит слезами. – Этабабка, эта ваша героиня, между прочим, моего дружка прикончила. Мы с Пашкой сдетства… В одну школу ходили, он из нашей студии…

– Студии? – вкрадчиво повторил Юрий.

– Студии телевизионного мастерства, – невнятнопробурчал, уткнувшись в пол, Денис.

– Телевизионного? Школа-студия Тамары Шестаковой? –недоверчиво подала голос Алёна, и новое содрогание Дениса подсказало, чтодогадка попала в цель. – Туда Инга ходит!

Денис окаменел, и Юрий понял, что это имя «трупу» знакомо.

Интересное кино! Нет, в самом деле – кино… Инга и тотпокойник, которого столь талантливо изображал Денис, запечатлены наотвратительной пленке вместе с Фроловым. Вот беда – несмотря на свою отличнуюзрительную память, Юрий никак не мог вспомнить, присутствовал ли на томпионерском сборе также и Денис. Но сейчас это – вопрос второй. Куда важнееузнать, кто послал его к Варваре Васильевне.

– Значит, тебя вдохновляла месть за погибшего друга?

Денис испуганно взглянул на него:

– Ну да… и это тоже.

– И денежки, которые были заплачены – кстати, кем?

– Родители Пашки – ну, убитого. Конечно, им хотелосьнаказать… чтоб справедливость… ну, вы понимаете. А у нас был спектакль, ужастиктакой, про оживших мертвецов, они и предложили…

– Мертвецы? – Юрий глумливо изогнул бровь.

– Какие мертвецы, вы что? – Перепуганный Денис даже несразу понял, что над ним издеваются. – Я же говорю: родители Пашкины.Когда эту… которая Пашку кокнула… оправдали, они посоветовались со своейродственницей – у них тут какая-то тетка в соседнем подъезде живет, – исговорились, что я через ее балкон буду проникать в квартиру. В эту квартиру, всмысле.

– Соседка?! – ахнула Варвара Васильевна. – НинельПетровна, что ли?! Ах ты шкура! Да ведь она меня и так травила каждый день, кактолько могла! Эти статеечки, эти газетки… чтица-декламаторша несчастная! Юрий слюбопытством покосился на новую знакомую. Имела место быть какая-то неведомаяему бытовая драма. Тяжко, конечно, этой бедной Варваре… жаль, что у них сАлёной так трудно складывались отношения. Может быть, теперь что-то пойдет налад? Сам Юрий не возражал бы почаще общаться с этой «железной леди», особеннокогда они с Алёной… Тьфу ты, пропасть, да что это выделывают его мысли, а?Нашел тоже время мечтать!

Он перевел задумчивый взгляд на Дениса, который жалобношнырял глазами по комнате, то и дело поглядывая на балконную дверь.

– Алёна, а ну, закрой-ка ее на защелку, –предусмотрительно велел Юрий и понял, что угодил в точку: последние краскижизни сползли с лица Дениса. Значит, он не переставал лелеять планы побега. Ноэто было вполне естественно… неестественным казалось другое.

Почему он так быстро раскололся? Почему так панически боялсявызова милиции? Ведь можно поспорить: никаких карательных мер за этим вызовомне последовало бы. Юрий наподдал ему чувствительно и мог бы вообще избить допотери пульса, но Денис готов был скорее на это, чем на встречу с органамиправопорядка. Да ладно-ка! Никакого преступления ведь не произошло. Посмеялисьбы вышеназванные органы, да и отпустили артиста. А его сообщница, соседка поимени Нинель Петровна, тоже небось ветеранша и пенсионерка, что с нее вообщевозьмешь, кроме весьма условного порицания? Все-таки Варвара Васильевна, кудани кинь, застрелила этого Пашку, а месть – тем более моральная, бескровная –дело святое.

То есть мелкое хулиганство – самое большее, что можноинкриминировать Дениске. И он этого не может не понимать. Однако боится… чего?Засветки в милиции – ответ только один. А с чего бы ему бояться засветки, еслине… Вопрос соскочил с языка еще прежде, чем оформился в мозгу:

– Так вы были с Пашкой таким Орестом и Пиладом? Всегда? И в…

– Это из какой пьесы? – после мгновенного мыслительногоступора испуганно перебил Денис.

– Неважно. Так говорят о друзьях, которые не разлей вода.

– Не разлей – это правда, – согласился юный артист.

– И в баньке тоже?

Рука Дениса, которую стискивал Юрий, похолодела так резко,словно в вены вместо крови была впрыснута ледяная вода.

– Да, в баньке, я не оговорился. В той самой, помнишь, гдепроходил некий пионерский сбор. Ты тоже там был вместе с Пашкой и… и с однойпионервожатой?

Глаза Дениса смотрели, не мигая, с выражением такого ужаса,что Юрию даже как-то неловко стало за то, что он так мучает человека.

– Ты что, мужик… куда лезешь… жить надоело? –прошелестели враз обесцветившиеся губы пленника, а потом он вдруг завел глаза итяжело задышал приоткрытым ртом: – Воды… водички дайте… мне плохо…