«Может быть, я обращался с тобой и вполовину не так хорошо, как следовало…» – пел Элвис.

Он выключил радио и прислушался. Не было слышно ни звука. Ни бормотания, ни шума бегущей по трубам воды. Наверное, уже в сотый раз он похлопал себя по выпуклости в кармане пиджака. Он готов. Больше чем готов, а никого нет.

Все очень странно. Он поспешил назад, к окну, и выглянул наружу. Та же разобранная газонокосилка, которую он видел из коридора, валяется на траве. Почему ее бросили? Почему так тихо?

Ему стало жарко, и он метнулся к двери. Но у самого порога остановился. Ему не хотелось уходить, особенно сейчас, когда все так близко к завершению. Что-то не так! Лучше всего немедленно уйти! Он схватился было за ручку двери, но передумал и заперся изнутри. В два прыжка оказался у окна. Открываются обе створки – вот и стопоры с двух сторон… Правда, открыть окно широко нельзя. Он повернул ручку, толкнул раму. Створка не открывалась. Двадцать сантиметров воздуха – вот и все.

Кровь застыла у него в жилах, когда кто-то надавил на дверь у него за спиной. Это не Буэнг. Там кто-то еще. Слава богу, дверь заперта. Он покосился на коричневую дверь и повернулся к окну. В голове мелькнула мысль: выбить стекло. Сейчас же!

Человек снаружи снова толкнул дверь. Дернул ручку. Постучал.

Как же открывается проклятое окно? Он подергал раму. Есть! Оказывается, нужно открыть засов слева! Через две секунды его левая нога угодила в колючие заросли. Розовый куст схватил его за ногу. Он выпрыгнул и закрыл за собой окно. Побежал прочь. Шипы цеплялись за одежду. Он вспотел, но ни разу не остановился, чтобы отдышаться и оглянуться. Быстро зашагал по дорожке, разделявшей лужайку на два ровных прямоугольника. В саду никого не было. «Надо было сразу догадаться! Надо было сразу понять, что такая тишина не к добру!»

Так… Кто его видел? Молодая женщина в приемной, и все. И кого же она видела? Мужчину в темных очках, который пришел навестить одного из стариков.

Он остановился на углу и осторожно оглянулся. На дорожке стояла патрульная машина. В ней никого не было.

«Думай! – велел себе он. – Шевели мозгами! Машина пустая. Значит, там всего один или двое. Обычные патрульные, приехали по вызову… Кто-нибудь им позвонил. За тобой никто не гонится. Удирай!»

Он направился к полицейской машине, обошел ее и устремился к выходу. Повернул налево и зашагал дальше, прямо. Мышцы на его спине напряглись. Каждую секунду он ожидал услышать окрик. Но ничего не происходило. Вот он уже в двадцати пяти метрах… в сорока… Пять метров до первого перекрестка. Он заставлял себя не ускорять шаг. Осталось пройти всего метр. Он повернул налево, не оглядываясь. Продолжал идти. Теперь от полицейской машины его отделял большой многоквартирный дом. Пять метров, десять метров… Он выдохнул. Все хорошо. Никто ничего не заметил.

И все же ему не давала покоя мысль о пустой полицейской машине. С чего она вдруг появилась? Ее вызвали из-за него? Нет, не может быть. Если бы про него узнали, прислали бы не одну патрульную машину. Наверное, ее вызвали по другой причине. Но зачем кто-то дергал дверь сто четвертой комнаты? Он заставлял себя мыслить логически. Хорошо, что он не слышал никаких криков. Полицейские взломали бы дверь, если бы не сумели ее открыть. Нет, вряд ли в комнату пытался войти полицейский. Так почему же ему так не по себе? Должно быть, что-то пошло не так. Но что? Узнать невозможно. А если все-таки?.. Какие у них улики против него? Никаких. Они рыщут во мраке. Надо понять, не совершил ли он грубую ошибку, придя в дом престарелых? Нет! Он не ошибся. Рейдар Буэнг – единственное звено, связывавшее его с делом Сигри. Единственный человек, которому все известно. Единственный важный свидетель.

На середине моста Бейтсе он остановился. В нем росло какое-то неясное чувство…

Он резко повернул голову. Нет, никто не остановился, никто не идет за ним. Глядя на воду, он притворился, будто что-то ищет в карманах. Снова взглянул назад. Ничего. Тем не менее по спине пробежал холодок. Он не спеша зашагал по Бентсебруагата к Вогтс-гате и трамвайной остановке. Остановился, снова обернулся. Ничего не видно, только какой-то юнец идет по улице, волоча ноги, молодая женщина запирает машину, старуха толкает магазинную тележку с покупками. Слева из-за поворота вывернул трамвай. Он вошел в среднюю дверь и увидел, что в салоне нет других пассажиров. Он улыбнулся, пошел к водителю, собираясь заплатить. Вдруг трамвай резко остановился, и он выглянул в окно, но никаких машин или пешеходов на путях не было. За его спиной хлопнула дверь. Кровь у него в жилах превратилась в лед. Обернись. Посмотри, кто там, перед тем как трамвай поедет дальше!

Он медленно повернул голову направо. Ничего страшного. Вошли другие пассажиры… Среди них нет полицейских в форме. Несколько человек стоят, сидят, жуют резинку и тихо переговариваются. Ничего. Роясь в кармане в поисках мелочи, он рассеянно кивнул бородатому сикху в темно-красном тюрбане.

Он нашел свободное сиденье слева и принялся вспоминать все, что случилось. Либо произошла катастрофа, либо ему все померещилось. Нужно понять, в чем дело. Какой-то длинноволосый прыщавый юнец вещал о связи языка и сознания. «Если ты хохмишь, то так и говори, что хохмишь», – внушал он своей спутнице, юной толстушке с валиками подкожного жира на бедрах. Он осторожно оглянулся. Ничего особенного. Почему же по спине снова пробежал холодок? Зазудело между лопатками, и не оттого, что у него чесалась спина. Там кто-то есть! Не может не быть! Его прошиб пот. Он дотронулся ладонью до лба. Мокрый! Он с трудом заставлял себя не оборачиваться.

Зазвонил мобильный телефон. Какой-то мужчина ответил на хорошем английском. Парень, похожий на вьетнамца, играл на своем мобильном в какую-то игру. В таком окружении трудно сосредоточиться. Правда, труднее всего заставлять себя не оборачиваться.

Но что могло случиться? Ничего. Он поднял голову. На него в упор смотрела молодая блондинка. На что она так уставилась? Он больше не мог этого выносить. Он должен обернуться. Он вздрогнул. На несколько мгновений ему показалось, что это она. Но нет. Хотя молодая блондинка на сиденье за ним была очень на нее похожа. Увидев, что он на нее смотрит, блондинка поспешно отвела глаза в сторону.

Он заставлял себя успокоиться. Нельзя так нервничать! Он должен взять себя в руки. Сейчас он вернется домой, помедитирует и подумает, когда снова нанести удар. Он вышел из трамвая в Акер-Брюгге. Там выходили многие пассажиры. Беззаботно смеясь, шли легко одетые люди. Несколько мальчишек показывали трюки на горных велосипедах. Перед входом в Акер-Брюгге поставили большой подъемник; три крепких молодых человека предлагали желающим прыгнуть с тарзанки.

Он замедлил шаг, чтобы не попасть в очередь, но это оказалось трудно. Вся Ратушная площадь была заполнена народом. На резиновом канате уже качалась пожилая женщина. Дрыгая руками и ногами, она повисла над асфальтом и напоминала не то коровью тушу на крюке, не то Карлсона, который живет на крыше. Когда ее подбрасывало вверх, она радостно смеялась.

Он с трудом заставил себя отойти. Какой-то маленький мальчик, щурясь и прикрывая ладошкой глаза от солнца, кричал: