– Бабушка! Бабушка!

Он постепенно ускорял шаг. Спина по-прежнему зудела. За ним кто-то был. Кто-то идет за ним… Он повернул направо, к площади, остановился и оглянулся. Люди. Толпы людей. Вход на парковку был у фонтана. В кабине лифта больше никого не оказалось. Дверцы закрылись. Он прислонился к стеклянной стене и уловил какое-то движение слева.

Казалось, Франк Фрёлик и Эрик Хёугом целую вечность изучают друг друга через стекло. Хёугом прислонился к задней стенке прозрачной кабины. Когда лифт плавно пошел вниз, он продолжал смотреть на Фрёлика. Тот как будто никуда не торопился. Он спускался по винтовой лестнице не спеша, выбрасывая ноги в стороны. Всякий раз, выныривая из-за поворота, Фрёлик видел Хёугома. С каждым разом кабина спускалась все ниже. Когда голова Хёугома оказалась на уровне коленей Фрёлика, тот замахнулся и с силой ударил по стеклу ногой. Хёугом непроизвольно дернулся, но его лицо осталось непроницаемым. Два черных непроницаемых глаза над плотно сжатыми губами. Франк заметил на черепе у Хёугома родимое пятно. Ему осталось пробежать совсем немного, когда хлопнула металлическая дверь, ведущая к машинам. Франк успел к двери на десять секунд позже и уже вдали услышал топот ног. Он остановился. На парковке было душно от выхлопных газов. Фрёлик попытался определить, куда бежит Хёугом, но из-за гулкого эха трудно было понять, где тот находится. Эхо волнами шло по рядам пустых машин. Он различил подсвеченную табличку на потолке, желтые полосы на бетонном полу. Фрёлик побежал по центральному проходу, по широким полосам для выезда. По обеим сторонам стояли машины. Услышав звук заводимого мотора, он замер. Хёугом все больше нервничает. Франк удовлетворенно улыбнулся. Интересно, он что, совсем дурак? Вскоре послышался визг тормозов. Должно быть, он весь на нервах. Снова взревел мотор. Франк сосредоточился. Провел взглядом по стенам. Нигде никакого движения. Снова рев мотора. Все ближе. Он успел отскочить в последний миг. Не удержался на ногах, упал. «Мерседес» цвета мокрого асфальта пронесся в миллиметре от его ноги. Он мельком заметил мужскую фигуру, пригнувшуюся к рулю. Франк с трудом поднялся на колени. Какой он жалкий! Настоящий придурок… Неужели думает, что ему удастся уйти? Он вспомнил еще одно изречение Евы-Бритт: «В конечном счете все мерзавцы одинаково плохи, но нет сомнений, что некоторые злодеи неплохо смотрятся в кино».

Не вставая с колен, Франк отряхнул брюки. «Мерседес» повернул за угол, на пандус, ведущий наверх. Вот идиот! Угораздило же его поехать не в ту сторону!

Он вздохнул, встал и зашагал следом за «мерседесом». Эта подземная парковка отличалась от всех остальных парковок в Осло тем, что выезд в город здесь был устроен через самый нижний уровень, поэтому ехать следовало вниз.

Франк не спеша повернул за угол и услышал, как у него над головой снова визжат тормоза. Он представил, как Хёугом рванет вниз со скоростью сто километров в час, и невольно ускорил шаг. Скоро он уже бежал. Кололо в боку; ноги будто свинцом налились. Сверху снова послышался визг. Франк поднялся на следующий уровень. Въезд в десяти метрах. Машина разворачивалась совсем близко. Взревел мотор. Франк живо представил, как «мерседес» цвета мокрого асфальта сбивает его на полном ходу, как сминаются его кости, как он перекатывается через капот и крышу, с грохотом падает на пол, ломает себе шею…

Когда до входа на следующий уровень осталось пять метров, Франк вдруг услышал громкий удар и скрежет. Приехали!

Он выбежал на площадку. Где-то рядом хлопнула дверца машины. Он остановился, жадно хватая ртом воздух. В ушах стучало. Он никак не мог отдышаться. Первое, что он заметил, – женщина у лифта. Она держала за руки двух маленьких мальчиков в шортах. Один из них ковырял в носу. В шестидесяти метрах перед ним стоял «мерседес» Хёугома. Капотом он почти разрезал пополам маленький припаркованный «фольксваген-гольф». По центральному проходу ковылял Хёугом. С ним явно что-то было не так. Вот Хёугом остановился, полуобернулся, схватился за бедро. На его лице отразилось недоумение.

Фрёлик бросился вперед.

– Стоять! – крикнул он Хёугому. – Стоять, не двигаться!

Краем глаза он видел, как женщина поспешно выводит детей на лестницу. Колени у Хёугома подогнулись. Франк против воли замедлил шаг.

Эрик Хёугом стоял на коленях и раскачивался взад и вперед.

– Стоять! – чуть тише повторил Фрёлик, приближаясь к Хёугому.

У того на лице появилось отстраненное, почти мечтательное выражение. Он по-прежнему не мог обрести равновесие и напоминал наркомана под кайфом. Фрёлик резко остановился, когда Хёугом начал заваливаться.

Их разделяло пять метров; Хёугом представлял собой странное зрелище. Пола пиджака как будто приклеилась к правому бедру.

– Помогите, – прошептал Эрик Хёугом, падая и перекатываясь на бок.

– Что с вами? – спросил Фрёлик, склоняясь над ним. – Вы ранены?

Хёугом дышал затрудненно, со свистом, захватывая ртом воздух. Губы его шевелились. Франк еще ниже склонился над ним.

– В кармане… пиджака, – прошептал Хёугом. В горле у него забулькало.

– Что у вас в пиджаке?

– Шприц. Достаньте его.

– У вас шприц в кармане?

Хёугом не ответил. Он перевернулся на спину и попытался выпрямиться. Лицо его побагровело; он задыхался.

– Так-так, доктор, – пробормотал Франк, обращаясь к фигуре на полу. – По-моему, вам нужен врач. – Он задумался. Что делать? Он переводил взгляд с мобильного телефона на Хёугома, который снова перевернулся на бок и дергался в конвульсиях. – Где только эти медики, когда они нужны? – тихо спросил себя Фрёлик.

Они сидели в кафе «Юстис». Заняли угловой столик, под фотографией уроженца Осло художника Хермансена. Гунарстранна доедал большой бутерброд с яичницей и фрикадельками и запивал его черным кофе. Фристад и Фрёлик пили бочковое пиво.

– Итак, теперь, наконец, мы можем сделать то, что должны были сделать уже давно, – сказал Фристад, расплываясь в улыбке. – Положить дело на полку за недостаточностью улик. Кстати, что там было у него в шприце?

Гунарстранна оторвался от своего кофе.

– Курацит. Орудие норвежских серийных убийц-медиков[4]. Свой кейс он бросил в корзину с грязным бельем в комнате Буэнга. В кейсе мы нашли ампулы. Такой дозы хватило бы, чтобы убить слона.

– Курацит? – Фристад задумчиво кивнул. – М-да… что называется, самоубийство со вкусом!

– А я называю это невезением, – проворчал Гунарстранна, поворачиваясь к своим собеседникам. – У него не было ни единого шанса! Паралич дыхательных путей наступил почти мгновенно. Конечно, он держал шприц наготове не для себя, а для Буэнга. Когда ты примчался в дом престарелых и спугнул его, он сунул шприц с лекарством в карман. Он и лежал там, как неразорвавшаяся бомба, до того столкновения на парковке. Должно быть, когда он въехал в ту машину, шприц вонзился ему в ногу. Патологоанатому пришлось вырезать иглу, так глубоко она сидела.