Он поднимается и выходит из шалаша.

– Это правда! – следую за ним. – Ты всех держишь в стороне, заставляешь себя бояться, но когда Мирилин нуждается в помощи, ты всегда оказываешься рядом. Это ведь ты подсунул ей сумку со шприцами. Я права?

– Нет.

– Я тебе не верю.

– Чего ты хочешь? – он резко оборачивается. – Почему ты постоянно достаешь меня?

– Я не пытаюсь тебя достать. Я просто спрашиваю.

– Лучше бы ты с таким напором искала выход отсюда.

Молча сглатываю обиду. Он не смеет винить меня в том, что мы застряли здесь. Я достаточно пожертвовала ради этого проклятого лекарства!

– Ты прав, может, это было бы и лучше, но знаешь что? Мне плевать, потому что сейчас это не главное. Главное то, что я провожу двадцать четыре часа в сутки с совершенно незнакомым человеком, чье поведение меня иногда пугает.

– И чего ты хочешь?

– Хочу узнать тебя получше.

– Зачем? Это поможет вернуться к границе?

– Нет…

– Это облегчит выживание?

– Но…

– Поможет спастись от моровов?

– Да послушай же ты!

– Нет, ты послушай. Я здесь не для того, чтоб развлекать тебя. Мое задание – раздобыть лекарство и доставить его в поместье. Второстепенные цели важны для исполнения, но они не должны отвлекать.

Я настораживаюсь.

– Какие еще цели?

Блэквуд едва заметно поджимает губы.

– Это несущественно.

– В этом и дело. Для тебя ничего не важно! Ты ничего не объясняешь, только приказываешь. Как я могу тебе доверять?

– Ты не должна мне доверять. Ты должна слушаться.

– Как я могу слушать того, о ком ничего не знаю?

– Чтоб выполнять приказы, не нужно знать биографию командира.

– Но ведь я не солдат! – голос срывается на хрип. – Не страж, не сиринити. Я обычный человек и я так не могу.

– Это так важно?

– Да! – понижаю голос. – Просто… похоже, ты единственный человек, кого мне суждено видеть. Не хочу остаток жизни провести… так.

Он не спускает с меня глаз, но, похоже, не понимает ни единого слова. Конечно, это все для него бессмысленно. Доверять друг другу. Действительно, зачем? Мы всего лишь отрезаны от мира с кучей ненасытных тварей, и жить нам осталось считаные дни. Но ведь я явно преувеличиваю. В конце концов, зачем что-то знать о том, с кем спишь бок о бок? Нет, он не поймет. Оборачиваюсь и иду к ручью.

– Моя семья родом из Нью Дампфор, ныне известный как графство Гранд.

Застываю на месте.

– У меня британские корни со стороны матери. Отец был часовщиком. Мать – дворянкой из состоятельной семьи. Я ношу ее фамилию, не отца.

Не верю своим ушам.

– Я обучался в закрытой школе в Боулдере на медицинском отделении, хирургия. После пандемии испанского гриппа школа была закрыта, а ученики отправлены по домам. Отец заставил меня приучиться к ремеслу. У меня был младший брат, Сидриан. Фамильный особняк династии Блэквудов располагался в лесистой местности, между Хот Салфер Спрингс и Грэнби, в десяти километрах от Фрейзер. Дальнейшая судьба моей семьи тебе известна.

Он смолкает, но продолжает смотреть на меня. Во взгляде так и читается: «Еще что-то?», только я не знаю, что спросить, поэтому говорю первое, что приходит в голову.

– Что случилось с твоим братом?

– Погиб при пожаре.

– Сколько ему было до того, как…

– Девять.

Он так спокоен, будто мы не о его умершем брате говорим, а о меню на воскресный ланч.

– Ты по ним скучаешь?

Блэквуд задерживает дыхание, и на секунду мне даже кажется, что он сейчас скажет что-то трогательное. Но все, что он говорит, лишь:

– Зачем скучать по тому, чего нельзя изменить?

Присаживаюсь у ручья, чувствуя, как вода холодит ноги. Удивительно. Как в одном человеке может уместиться столько безразличия? Я думала, это смертельно жить без сердца. Оказываются, нет. Неужели он действительно мог убить свою семью? Так просто. Не верю, что такое бывает. Что-то подсказывает, что даже Блэквуд с его каменным характером на это не способен. Ведь, чтоб решиться на такое, нужно быть либо полным психом, либо… Стоп. Что он сказал? Фамильный особняк между Хот Салфер Спрингс и Грэнби. Десять километров. Это же… Я знаю это место! Руины! Именно туда я приходила после аварии. Поверить не могу. Значит, когда-то эти куски камней были его домом? Это объясняет, почему он тогда оказался в лесу. Он пришел на место, где когда-то был его дом. Что это, ностальгия или угрызения совести? А может, и то и другое. В любом случае это означает одно – в нем все-таки есть частичка человечности. Хоть и маленькая.

Что ж, кое-что я о нем все-таки узнала. Только легче от этого не стало. Мы до сих пор взаперти и, похоже, уже не выберемся. Конечно, нельзя отчаиваться, но и за реальность нужно держаться двумя руками. Вот если бы я нашла способ послать сигнал, это был бы маленький шанс на спасение. Я готова на что угодно, но, похоже, такого способа нет. Иначе Блэквуд бы уже его нашел. Видит бог, нам может помочь только магия…

Точно! Сажусь так быстро, что перед глазами темнеет. Как я могла о нем забыть. Ныряю рукой во внутренний карман куртки. Зернышко, которое мне дала Тара. Оно до сих пор здесь! Это чудо, что я его не потеряла. Она сказала, что я с его помощью я смогу узнать правду. Все, что захочу. С чего же начать? В голове так много вопросов. Моя кровь, кто мои настоящие родители и где сейчас Эми? Но главное – как отсюда выбраться. Сможет ли оно подсказать, как вернуться домой? Да, думаю, может. В любом случае я обязана это проверить. Верчу крупицу в руке, уже готова проглотить ее, но что-то меня останавливает. Слова Тары. Что она сказала, когда я хотела съесть его в прошлый раз? Съешь перед сном и попроси, о чем хочешь узнать. Хорошо, не нужно спешить. У тебя одна попытка, ты не можешь позволить себе все испортить. «Нужно дождаться ночи», – повторяю про себя, возвращаясь в лагерь. Блэквуд здесь, точит нож.

Когда я возвращаюсь, он едва замечает меня. Я отвечаю тем же. Мне порядком надоело пытаться наладить с ним контакт. Хочет играть в «несуществование»? Хорошо, я в игре. Только в следующий раз пусть даже не думает, что я позволю снова гладить свою щеку. После ужина мы снова молчим. Каждый занят своим, он пересчетом запасов, я – ожиданием. Долгим и от этого еще более мучительным. И хоть надежда на то, что зернышко сработает, есть, я все же не перестаю искать варианты. Правда, в голову ничего не приходит. Только вернуться в скалы или взобраться повыше на елку. Будь от этого толк, я бы забралась на самую высокую ель, какой бы тонкой и дряхлой она ни была. И это не было бы лишено смысла, будь вокруг те десятиметровые ели, которые мы видели в середине пути. Но, увы, все не так просто, и ели-гиганты остались в самом сердце живого леса.