связывающих Крит с материком и другими островами Греческого архипелага; о яхтах же и прочих мелких суденышках говорить и вовсе не приходится. Но вид двух быстро увеличивающихся в размерах темных точек у северного горизонта почему-то вызвал у Глеба острое желание принять кое-какие подготовительные меры. Сиверов не привык противиться подобным желаниям: как правило, они возникали в результате проделанной огромной аналитической работы и практически всегда приходились как нельзя более кстати.

Посему он поспешно опустил бинокль, стал на колени и, нашарив в кармане полоску ключа, вставил ее в неприметное отверстие в металлической крыше полуприцепа. Запыленный лист выкрашенной в белый цвет жести, подбитый изнутри толстым, пористым слоем изолирующего вещества, легко вышел из пазов. Глеб отложил его в сторону и осмотрел содержимое мелкого, но достаточно вместительного тайника, выбирая нужный инструмент.

Снайперская винтовка Драгунова лежала третьей слева. Глеб взял ее, быстро проверил магазин, снял защитный колпачок с оптического прицела и передернул затвор. Прежде чем посмотреть в прицел, он скользнул взглядом по палубной надстройке и увидел наверху, в одном из задних окон мостика, бледное, с темным пятном открытого рта лицо капитана. Какого дьявола старому морскому волку понадобилось смотреть не прямо по курсу, а назад, на корму, Сиверов не знал. Можно было предположить, что виновата тут была частичная информированность Антона Митрофановича о характере данного рейса да еще не вполне обычные обстоятельства, при которых Глеб появился на судне. Похоже, капитан всю дорогу ждал неприятностей, и теперь, когда родные берега оказались дальше, чем цель путешествия, его дурные предчувствия достигли своего пика – как и предчувствия Сиверова. Сообразив это и кое-что еще, Глеб улегся на живот и только после этого припал глазом к окуляру оптического прицела.

Нагретое средиземноморским солнцем железо кузова ощутимо припекало сквозь ткань тельняшки и брезентовых штанов, как будто стрелок разлегся посреди стоящей на медленном огне сковородки. Через оптический прицел видимость была лучше, чем в бинокль, да и расстояние, надо полагать, изрядно сократилось. Теперь Глеб видел, что катеров не два, а целых три – легкие быстроходные машины, вроде тех, что таскают за собой надувные бананы на пляжах, разве что чуть более мощные и вместительные, шли прямо на «Донецк», постепенно расходясь широким веером, чтобы взять старую посудину в клещи. Противопоставить этому маневру было нечего – бывший рыболовный траулер даже в свои лучшие деньки не был рассчитан на участие в скоростных регатах.

Катера приближались, волоча за собой длинные пенные усы. Они непривычно низко сидели в воде и как-то очень уж слабо для такой скорости задирали нос. Когда расстояние сократилось еще немного, Глеб понял, в чем дело: кто-то не поленился, как умел, кустарным способом и явно второпях, бронировать их подручными материалами. Защищены были стеклянные ветровые щитки, прикрытые установленными снаружи листами металла с кое-как прорезанными в них смотровыми щелями. Глеб видел какие-то куски проволоки и даже веревки, которыми эта «броня» крепилась к корпусу. Выглядело все это не ахти, но от пули, особенно автоматной, могло защитить. Такие меры предосторожности не только прямо и недвусмысленно указывали на серьезность намерений, но и говорили о некотором уважении, которое охотники в катерах испытывали к своей потенциальной жертве.

– …Твою мать, затеял?! – внезапно коснулся его слуха металлический, явно усиленный мегафоном, яростный рев, в котором лишь с огромным трудом можно было узнать голос милейшего капитана Антона Митрофановича.

Повернув голову, он увидел капитана, который по пояс высунулся из рубки и грозил ему кулаком, сжимая в другой руке мегафон. Глеб издали показал ему бинокль, потыкав им в сторону моря. Капитан заметно удивился, оставил мегафон и тоже взялся за бинокль. Убедившись в этом, Глеб снова заглянул в прицел.

Он увидел человека, который, стоя в переднем катере, тоже смотрел в бинокль. Окуляры, лось, были направлены прямо на Глеба, но он тут же сообразил, что иначе и быть не может: в конце концов, главной целью нападения был грузовик, на крыше которого он сейчас лежал. Человек с биноклем был по грудь прикрыт железным щитом, который походил на снятую с какого-то догнивающего в затоне рыбацкого суденышка дверь. Так оно скорее всего и было; в двери имелся даже круглый иллюминатор, через который, судя по всему, рулевой смотрел на белый свет. Позади наблюдателя с биноклем смутно виднелась фигура еще одного человека, который держал поперек груди некий продолговатый предмет мучительно знакомых очертаний. Приглядевшись, Глеб сообразил, что видит не что иное, как «тип 56» – широко распространенную в странах третьего мира китайскую копию старикашки «Дегтярева».

– Вторчермет ограбили, – проворчал он.

Впрочем, он знал, что не прав: при своем весьма почтенном возрасте данный пулемет мог доставить команде «Донецка» массу неприятностей.

Он снова посмотрел на мостик и встретился взглядом с капитаном. Антон Митрофанович вопросительно мотнул подбородком в сторону приближающихся катеров: дескать, что это еще за диво? Похоже, он уже успел разглядеть и импровизированную броню, и ручной пулемет; на вооружение греческих пограничных катеров все это походило очень мало, и добрейший капитан, кажется, начал понимать, что «шпионские игры» довели-таки его до настоящих неприятностей.

Чтобы капитан поскорее перестал недоумевать и начал действовать, Глеб провел ладонью наискосок ото лба к виску через левый глаз, изобразив черную повязку – непременный атрибут пирата из детской книжки. Вопросительно подняв брови, капитан скрестил под подбородком руки со сжатыми кулаками и оскалился, очень похоже изобразив «Веселого Роджера». Глеб утвердительно кивнул и махнул рукой, приглашающим жестом указав на свой тайник.

После этого он временно забыл о капитане и прочих посторонних предметах, полностью сосредоточив свое внимание на приближающихся катерах. Теперь было видно, что там полно людей и стрелкового оружия. Намерения этих людей были ясны, а дальность боя «драгуновки» позволяла открыть огонь уже сейчас, что немного остудило бы их пыл, однако Глеб медлил до тех пор, пока не узнал в одном из пассажиров переднего катера – том самом, что смотрел на «Донецк» в бинокль, – знакомое лицо, примеченное еще во время ночной перестрелки на таможенном складе Ильичевского порта. Вот теперь ситуация не стала бы понятнее, даже если бы ребята в катерах потрудились перед началом атаки переправить на «Донецк» официальный документ с подробным перечислением запланированных действий – так сказать, протокол о намерениях.

Убедившись, что ошибки быть не может, Глеб аккуратно навел перекрестие прицела на человека с биноклем и плавно потянул спусковой крючок. Приклад дружески толкнул его в плечо, окуляр на долю секунды заволокло легким дымком.