За ним посыпались другие.

Надежды на то, что я ошиблась в предположениях, рушились с каждым новым отчётом: на подозреваемых воздействовали ментально. Никто не рассказывал им о событии в ИСБ, им внушали воспоминание, что они слышали это от какого-нибудь знакомого, и желание поделиться впечатлениями о таком событии, обсудить это за кружечкой пива или вина.

Подложные воспоминания и установки им подкидывали в этих же трактирах, на улице в толпе прохожих – вычислить менталиста или менталистов в такой ситуации почти невозможно.

Для этого один менталист должен просмотреть воспоминания всех объектов на момент внесения установки и немного раньше, из окружающих лиц выискать одинаковые… но и это не гарантирует успеха: умный менталист не покажет лицо, где возможно – спрячется за иллюзией, просто переоденется, не будет попадаться на глаза объекту внушения.

Просматривая отчёты, понимая, как офицеры надеются, что им удастся поквитаться с обидчиком, я почувствовала неимоверную усталость. А едва концентрация ослабла – навалились видения с окровавленными телами родных и мной в объятиях Элора.

«Нет-нет, прочь, – я взмахнула руками, будто отбрасывая эти образы. – Уйдите!»

Прилетели ещё три письма с отчётами, я сосредоточилась на них – опять то же самое!

Менталист…

Чтобы его поймать, нужен сильный и умелый специалист с хорошей памятью на лица, желательно – потомственный. Услуги такого обойдутся дорого…

Чем больше я об этом размышляла, тем сильнее становился внутренний протест против поиска этого нелегально действующего менталиста. Отдать его правосудию, Элору – всё равно, что предать одного из своих. Всё во мне восставало против такого предательства.

Дедушка всегда говорил, что мы должны прикрывать друг друга, за одним исключением – если менталист опасен для тебя или твоей семьи.

Но Аранские – не моя семья, и офицеры ИСБ в принципе тоже.

С одной стороны я должна найти преступника, но он такой же, как я. И я тоже нарушаю закон ради своих целей.

«Законы придуманы нементалистами, – говорил дедушка. – Но теми, кто даже не думал сдерживать свою силу, свою суть. Они свободно пользовались даром и не думали о том, что для нас наши способности как руки, ноги, глаза, слух, обоняние – просто один из способов взаимодействия с миром».

Я не могла гарантировать, что менталисты ИСБ не покрывают преступника – я же не знаю, чему их учат в Академии драконов и у частных наставников.

Не могла гарантировать, что потомственный менталист по-настоящему будет искать преступившего закон собрата.

Я сама не хотела этого собрата искать. И уж тем более отдавать Элору.

Но должна.

Или нет?

Или достаточно будет расписаться в своём бессилии?

Подождать, не появится ли информация в следующих отчётах?

Странная тревога нарастала, в горле пересохло. Не понимая, что со мной происходит, я поднялась, прошлась из угла в угол. Ещё. И снова. Всё быстрее и быстрее я стала ходить по кабинету, а стены давили, мне было тесно, тошно. И вдруг поняла, что всё это время повторяю:

– Что я должна делать? Искать или нет?

Эти вопросы всё громче звучали в моём сознании каким-то тревожным набатом. Они были такими объёмными, фактурными, важным…

Установка.

Это было не только воспитанное во мне убеждение, но и ментальная установка. Возможно, невольная – такое случается, если тема вызывает много эмоций (например, кто-нибудь из менталистов сдал своего, а дедушка или отец этим сильно возмущались). Могла быть и намеренная, ведь предательство менталиста ради остальных существ – одно из самых страшных преступлений по мнению дедушки.

Я продолжала метаться по кабинету, не понимая, то ли ломать эту установку, то ли обойти, или принять и оставить как есть, потому что нас, менталистов, мало, и мы в применении своих способностей ограничены больше, чем носители любых других типов магии. Даже огненные, чья сила безумно разрушительна, пользуются намного большей свободой.

Или это говорила во мне установка?

Я остановилась.

Отдышалась.

То, что установку пропустила – это сама виновата. Но нужно принять решение.

Пойманный на преступлении менталист поможет доказать правильность моих действий Элору, но даст ещё одно доказательство его теории о том, что мы – вселенское зло. И не мне, той ещё рецидивистке, судить менталиста за нарушение закона. А к приказу Вожака убить всех в доме Барнаса этот таинственный менталист прямого отношения не имел, но…

Мне нужны Аранские, сильные Аранские, а не смута в империи и передел власти, и тот менталист может знать заказчика. Если заказчик приведёт к Фламирам или хотя бы к одному из их вассальных родов, угроза обвинения в нападении на ИСБ может стать рычагом давления.

А может и не стать.

Прилетели ещё отчёты о проверке распространителей слухов: никто из них не видел повлиявшего на них менталиста.

Я вздохнула и решила: если нарушитель не засветится – вызову Эрмаха. Он не потомственный менталист, значит, в нём не должна быть так сильна склонность делить существ по признаку магических способностей на своих и чужих. А выполненные им портреты давали надежду на то, что у него хорошая память на лица.

* * *

Элор обнимал меня со спины – такой горячий, страстный… Он прикусил ухо, скользнул губами по шее, и их горячая мягкость сменилась остротой зубов – щекотное, будоражащее ощущение. Вдоль позвонков проступили чешуйки, я выгнулась, едва сдерживая стон, и закинула руку назад, зарываясь пальцами в рыжие волосы…

В дверь постучали.

Я с трудом вырвалась из безумно реалистичного видения и прикрыла лицо руками. Оно горело. И тело, и всё так, что даже сидеть неуютно. В ледяную бы воду сейчас прямо с моей безумной головой!

Но ко второму стуку я оправилась и активировала заклинание открывания дверей, в очередной раз плюнув на предчувствие, что теперь там точно Неспящие явились по мою душу.

Эрамах осторожно вошёл в кабинет и остановился поближе к закрывшейся двери:

– По вашему приказанию прибыл.

Чётким исполнением приказов, грамотной работой он умудрился получить в ИСБ лейтенантское звание (не без моих настоятельных рекомендаций, но всё же). Та самая затычка во все дырки, которую суют по всей стране, когда становится понятно, что дело горячее, а менталисты могут не только вред причинять, но и пользу.

И вот он стоял – поближе к выходу, подальше от меня – со всем полагающимся к драконам почтением и страхом, но… он меня не боялся. Опасался, но не боялся. Я слышала это в голосе, видела по глазам. Эдакое разнообразие после шарахавшихся от меня штатных офицеров…