С трудом сдерживая порыв пробежать оставшиеся несколько шагов, целительница степенно постучала в дверь кабинета и, дождавшись приглашения, вошла внутрь.

Улыбка, которой ее удостоил господин руководитель, снова вызвала приступ слабости, даже коленки слегка задрожали.

– Вы… – Бэла прокашлялась, напомнила себе про личные вопросы, которые следует решать в нерабочее время, про черту между руководителем и подчиненной и закончила фразу: – Вызывали?

– Да, – простой ответ прозвучал на удивление многообещающе. – Я обнаружил ошибку во всех документах, касающихся вас, премагистр. – Зор сделал особенное ударение на «вас», почти незаметно усмехнувшись при этом. – Ее необходимо срочно исправить.

– Какую ошибку?

Бэла встревоженно приблизилась к столу, обошла его и остановилась рядом с Зором, чтобы склониться над целой кипой придвинутых к ней бумаг. Просматривая листы один за другим, она силилась найти эту существенную ошибку и хмурилась все сильнее.

– Что здесь не так? – подняла она голову, вглядываясь в невозмутимое лицо начальства.

– Не видите? – спросил руководитель и немного наклонился вперед, указывая куда-то кончиком пишущей палочки.

Взгляд Бэлы прошелся по изогнутым бровям, прямому носу, твердой линии подбородка и застыл на чуточку резком контуре губ (эти губы всегда напоминали Бэле сливовое вино, от которого даже после первого глотка начинала кружиться голова), и мысль об ошибке отступила под натиском совсем других мыслей. Легкий стук металлического кончика по бумаге вынудил непослушный взгляд спуститься ниже, от широких плеч по руке, потом к длинным аристократическим пальцам. Эти пальцы могли ласкать так нежно и чувственно… Движение палочки, которая обвела что-то на листе, заставило-таки посмотреть на собственную подпись.

– Во всех документах стоит фамилия Хингис, премагистр, так же, – маг выпрямился и слегка коснулся ладонью плеча целительницы, отчего у той участилось дыхание, – как и инициалы на вашей одежде. Везде буква «Х», а ее необходимо заменить на «А».

– Да? – Бэла слышала его слова, но собственная реакция оказалась чересчур замедленной.

– Да.

Кажется, следовало переспросить Зора, о чем он только что сказал, но аристократ уже продолжил:

– Я подписал приказ для секретаря об изготовлении новой формы, новой печати и прочего, отдам его после обеда.

До Бэлы наконец дошло, о чем разговор, и она растерялась.

– Но ведь никто не знает…

– Узнают.

– Как? – Представив себе масштаб пересудов, Бэла содрогнулась. – Нужно всем рассказать эту историю?

Она в страхе прижала к груди ладони, а Зор качнул головой:

– Пускай за нас эту историю расскажут другие, так достоверней. Люди охотнее верят сплетням, чем правде.

– Каким сплетням?

– Тем, которые распустит моя талантливая секретарша.

– Талантливая? – Прежде Бэла редко испытывала такое гадкое чувство, как ревность, но сейчас очень неприятно кольнуло в груди.

– Безусловно. Она очень талантливая сплетница.

Целительница испытала и облегчение, и растерянность одновременно, а Зор отошел к другому краю стола, чтобы поднять какой-то пакет.

– Я помню, четыре года назад самым популярным журналом в Амадине был «Модный вестник». В нем печатались истории обо всех громких скандалах в высшем обществе.

– Он и сейчас самый популярный. Даже в нашем центре многие сотрудницы его покупают.

– Чудесно, значит, я не ошибся. Вот здесь есть очень интересная статья.

Зор приблизился, чтобы протянуть целительнице вышеупомянутый журнал, и Бэла углубилась в текст, иначе непременно заметила бы, как маг смотрит на ее сосредоточенное личико, с каким жадным вниманием вглядывается в каждую тревожную морщинку и черточку, точно зеркало отражающие чувства целительницы. Выражение лица Зора стало совершенно иным, когда он наблюдал за нервно теребящей пряжку ремня женщиной. Пожалуй, вздумай талантливый художник запечатлеть этот миг на холсте, столкнулся бы с серьезной проблемой – как передать всю эту нежность и страсть, почти незаметные для ненаблюдательного зрителя и удивительно гармонично вплавленные в черты спокойного аристократического лица.

«Стала известна причина отъезда одного из самых знаменитых магов нашего королевства – Зора Анделино – четыре года назад, – читала Бэла. – Глава Академии аристократии и доверенное лицо нашего бывшего венценосного правителя, чистокровный аристократ, чье фамильное древо насчитывает несколько веков, а предки сочетались союзом исключительно с представителями древних и уважаемых аристократических фамилий, пошел против принятых тогда законов.

Господин Анделино не известил правителя о своем выборе и самовольно женился во второй раз – на женщине, не обладающей иной магией, кроме целительского дара. Виерка по происхождению – Бэла Хингис в то время не занимала сколько-нибудь высокого положения. Результатом этого не получившего одобрения монарха союза стала принудительная ссылка господина Анделино и невозможность вернуться в королевство, к семье.

Только благодаря новым законам, принятым нашим ныне здравствующим и сиятельным королем Клэрином, Зор Анделино получил шанс воссоединиться с супругой и родной дочерью Амалией, которой уже исполнилось три года.

Напомним, что в настоящее время Бэла Хингис, в замужестве Анделино, известный ученый и прославила свое имя, защитив один из самых неординарных научных проектов и удостоившись за это степени премагистра и места заместителя при руководителе столичного научного центра. Брат миссис Анделино, Эдвар Хингис, руководит виерской академией магии.

Как стало известно из первых рук, господин Анделино планирует провести официальный обряд, призванный доказать его кровное родство с единственной дочерью и подтвердить законность брачных уз».

Бэла выдохнула, только когда дочитала статью до конца. Перед глазами замелькали крошечные мушки, очертания предметов стали расплывчатыми и неясными. Кажется, по щекам потекли слезы.

Сколько довелось испытать за эти четыре года, через какие боль и унижения пройти, чтобы теперь торжествовать над злыми языками, завистниками и просто теми, кто рад был осудить.

Она отерла слезы и подняла голову, чтобы взглянуть на стоящего рядом Зора. Бросила журнал на стол и вытянула руки, привстала на цыпочки, чтобы обнять его за шею крепко-крепко, насколько хватило сил. И уже не помня о тех, кто ждал в приемной, и тем более о границе между начальником и подчиненной, поцеловала его, вложив в этот поцелуй все свои чувства, благодарность и тоску.

Часы на стене пробили обед, но оба не услышали мелодичного звона, как и шума в приемной, где посетители громко переругивались, устанавливая очередность и желая внести ясность в происходящее, прежде чем спуститься в столовую. Недовольная Аделаида бросила взгляд на дверь, точно зная, в каких красках она сейчас распишет поведение этой Хингис девушкам из других отделов, и, шагая от бедра, чтобы лучше был заметен длинный (не по уставу) разрез платья, громко захлопнула за собой дверь.