– Лишь стыд способен надолго взять человека в узду, – добавляет Бесс, предостерегающе глядя на меня и делая изысканный реверанс.

– Я вам благодарна, – говорит Альтамия Уиллу, когда я присоединяюсь к ним в залитой солнцем гостиной. Родители девушки вторят ей лишь потому, что не могут сказать, что им его будет не хватать. Вместо этого они угощают его вином и печеньем, пока экипаж готовят к отъезду.

Альтамия неподвижно сидит в кресле без подлокотников. Сейчас, облаченная в украшенный драгоценными камнями корсаж своего серебристого платья, она выглядит недоступной. На коленях у девушки лежит незаконченное вышивание. Чучело галки, которое она подарила Грейс, висит на стене позади нее. В его темных перьях отражается послеполуденный свет. Мы почти не разговаривали с тех пор, как ее родители прибыли на прошлой неделе. Я большую часть дня проводил в постели, а миссис Хейл следила за тем, чтобы Альтамия была при деле, помогая ухаживать за лордом Кэрью. Его песня становится громче с каждым днем, впрочем, миссис Хейл и Альтамия настроены остаться здесь надолго. Лорд Кэрью не отказался от решения сделать Альтамию своей наследницей. Теперь миссис Хейл придется дождаться и смерти брата, и совершеннолетия Альтамии.

Хейл смотрит на меня, точнее, на часы у меня над головой. На нем – одна из мантий лорда Кэрью, а сидит он в кресле Грейс, вернее, лорда Кэрью.

– Завидую вашей свободе, – говорит он Уиллу. – Мне скоро придется вернуться к своим делам в Йорке, – добавляет мужчина, окидывая взглядом интерьер комнаты лорда Кэрью, словно она принадлежит ему.

– У меня не было особого выбора. – Уилл пропускает мимо ушей извинения Хейла.

Броуд напечатал памфлет, который отправила ему Альтамия, а мы с Уиллом, воспользовавшись ажиотажем, который он вызвал, написали в главную новостную книгу, чтобы рассказать обо всем, что действительно произошло в Роутоне.

Парламент, несмотря на то, что нас активно поддержали люди, быстро отреагировал на то, что уважаемый охотник на ведьм признался, что его ремесло – мошенничество. Уилла лишили должности судьи, и теперь он уезжает, чтобы предложить свои услуги при дворе роялистов во Франции. Он посоветовал мне принять предложение Додмора, впрочем, я не так быстро иду на поправку, поэтому мне сложно принимать сейчас какие-либо решения.

– Мы с Альтамией пока поживем здесь, – сообщает миссис Хейл. Нервный блеск в глазах женщины говорит о том, что ей некомфортно находиться дома. А может, дело в моем присутствии. Она все еще не хочет, чтобы Альтамия со мной общалась.

Раздается стук в дверь.

– Сэр, ваша карета готова, – объявляет Бесс.

Уилл переминается с ноги на ногу возле экипажа, моргая от яркого солнечного света.

– Вы ведь были близки к тому, чтобы жить моей жизнью, – говорю я ему.

– Для меня главное – удача. – Он бросает мимолетный взгляд на Альтамию и ее родителей, стоящих у входа в особняк. – А жизнь – это совсем другое. Она полна людей, которые для нас важны.

– Вы для меня важны, – признаюсь я, и он не может пропустить мимо ушей эти искренние слова, хотя и старается выглядеть безразлично.

– Что бы ты ни решил, тебе повезет больше, чем мне. – Несмотря на то, что у меня не было конкретных планов на будущее, неделю назад он выплатил мне некоторую сумму. Этих денег мне хватило бы на то, чтобы выжить без отцовской поддержки. – Ты, должно быть, думаешь, что мой отъезд – не более чем передышка, – добавляет он через какое-то время.

– Нет, ничего подобного.

– Мне совсем не жаль, что я потерял должность. Когда я сидел в темнице, решил, что если выживу, то уеду за границу и стану там новым человеком. Глупая фантазия, и такой жизни я, пожалуй, не заслужил.

Хотя мы оба привязаны к умирающим и усопшим, его особенно тяготит этот груз.

– Я чувствую облегчение, – произносит он, когда я срываю его амулет и бросаю на землю вместе со своим. – Возможно, я оставляю здесь частичку себя. – Эта мысль заставляет его глаза потускнеть. Он бросает еще один взгляд на двери особняка, и, полуобернувшись, я вижу, что Альтамия все еще стоит там, а мистер и миссис Хейл направляются внутрь.

– Она – узел, который я на себе ношу, – говорю я, заметив воодушевление на его лице.

– Ты так говоришь, словно ее потерял. – Он переводит взгляд на мою шею, где уже нет узелка Фрэнсиса.

– Со мной она никогда не будет в безопасности. – Я повторяю предостерегающие слова миссис Хейл.

– Безопасность – это клетка.

– И мне не хочется ломать ее прутьев, – выговариваю я уже с большей уверенностью в голосе.

Вздохнув и прикоснувшись ко мне на прощание, Персиваль уезжает. Наши талисманы раздавлены колесами экипажа. Я жду, пока он превратится в точку на горизонте, прежде чем вернуться в дом. Альтамия, все еще стоящая на пороге особняка, молча протягивает мне руку, когда я подхожу ближе.

– Вы слишком часто находитесь в тени. – Альтамия является ко мне из ночной тьмы, глаза ее сияют под звездным куполом, а ноги прикрыты ниспадающим туманом.

– Я не мог уснуть. – После того, как Уилл сегодня утром уехал, я весь день провел у себя в спальне. По настоянию Альтамии я прервал это затворничество, чтобы спуститься к ужину, во время которого Хейл ожидал услышать от меня, что я уеду к концу недели.

Дрожа от холода, девушка одергивает ночную рубашку.

– Я тоже не могла. – Она окидывает взглядом сад. В последний раз, когда мы тут были, к нам внезапно явился Уилл, и руки его были в крови Клементса.

Альтамия окидывает взглядом раскинувшееся перед нами поместье.

– Надеюсь, здесь ты будешь счастлива, – улыбаюсь я ей.

Она оборачивается ко мне.

– Мне осталось четыре года до совершеннолетия. Придется убедить себя, что я счастлива, или просто проводить время в страдании, отсчитывая дни. Роутон вымирает, и мне страшно брать на себя ответственность по уходу за ним. Я слишком неопытна, чтобы стать заботливой госпожой.

– Ты ведь не Грейс, – успокаиваю я ее. – Твоя доброта приведет город в порядок.

– Да, учитывая, что магия мне недоступна, Роутону придется довольствоваться лишь этим.

Я беру ее ладони в свои:

– Это и есть магия.

– Ты можешь не уезжать, – предлагает девушка, когда я от нее отстраняюсь. – Ведь ты мог бы вести здесь уединенную жизнь и писать пьесы. У тебя накопилось достаточно материала для трагедии. Впрочем, я понимаю, что отец с нетерпением ждет твоего возвращения.

Я вздрагиваю. Отцовские тирады о делишках в Роутоне мешали моему выздоровлению. На мое молчание он ответил короткой просьбой вернуться домой или в противном случае грозился лишить наследства.

– Я еду не домой.

– К Додмору? – предполагает она.

Я отрицательно качаю головой. Несколько месяцев тому назад я бы и вообразить себе не мог, какой выбор передо мной открывается. Но теперь я точно знаю, чего хочу, несмотря на то, что представляю