– мужчина нахмурился, – мы говорили с тобой в «коридоре», верно? Ты получил вход в него от… от нашего друга с Острова. Потому давай не будем тратить время зря и сразу перейдём к делу. Покажи, что у тебя есть – мне надо оценить.

– Так дела не ведут, – возразил Салах, – давай ты сначала назовёшь мне своё имя.

– Называй меня Амин, – сказал мужчина и глянул на Салаха, иронично прищурив глаза, но тот и бровью не повёл.

Понятно, что настоящего имени он бы тут и не услышал, но если его собеседнику хочется называться так, как в порту Суса зовут, наверное, каждого третьего… что ж, пусть будет Амин.

– Хорошо, – Салах кивнул, – давай я тебе кое-что покажу.

Он протянул руку к сумке и вытащил из неё свой уже чуть потёртый наладонник, пробежался пальцами по экрану и вывел картинку – снимок диалога.

– Посмотри вот на это.

Мужчина, назвавшийся Амином, осторожно принял устройство из его рук и скользнул глазами по диалогу, нахмурил свои густые брови, потом ещё раз прочитал его, на этот раз более внимательно.

– Интересно, – сказал он, – может быть интересно, да. Но это только отрывок, по нему почти ничего не понять.

– Есть ещё.

– Много?

– Немало.

Амин задумался, подскрёбывая идеально подравнённую щетину на подбородке, потом поднял руку, и махнул скучавшему возле стойки официанту.

– Человек! Un café glace! Большой, с мятным сахаром.

Официант встряхнулся, пробормотал что-то угодливое и побежал на кухню. Похоже, «Амина» под тем ли, другим ли именем, в этой кофейне знали неплохо, и пользовался он безусловным уважением.

Амин снова повернулся к Салаху.

– Тебе нужны деньги за то, что ты нам предложишь?

– Всем нужны деньги, таков этот мир, – Салах пожал плечами и потянулся к стаканчику с остывшим чаем. Поднял и сделал глоток. Не как дома, но пить можно.

– Всем нужны деньги, – повторил он, – но сейчас не только. Это ведь не тахриб, не фильм, не запись с музыкой. Даже не запись с блудом. От этого зависят жизни людей. В Аль-Джазире, а может, и не только.

– Ты хочешь сказать, что муташаррид заботится о жизнях людей, которых никогда и не знал? – Амин усмехнулся. – Поистине, этому миру ещё есть чем меня удивить. А если я тебе не поверю?

– Верить, не верить – дело твоё, – Салах произнёс эти слова резче, чем хотел, – но о вере я буду говорить с муллой, а не с тобой. Это не сделка о продаже наладонников или партии ката. Ублюдки затеяли что-то кровавое, и один Аллах ведает, что ещё они сотворят и до чего дойдут, если их не остановить.

– Ты ведь мавританец? – вдруг спросил Амин, резко меняя тему. – Не отнекивайся, я знаю, что да.

– Да, я из Мавритании, – кивнул Салах, – даже не собирался этого скрывать.

– Я поспрашивал… знающих людей. Ты здесь кое с кем встречался, да. Скажи вот, как же так вышло? Ты вырос в пустыне, так ведь? Или из рыбаков Нуадхибу?

– Я вырос в пустыне, – коротко ответил Салах.

– Я встречал народ оттуда, они и в Сусе живут, как и везде, – Амин сверлил его глазами, – они ярые махдисты, все как один. Да и с морем обычно не в ладах, что там, и плавать-то часто не умеют. Брось на мелководье – захлебнутся. Как же ты стал муташарридом?

– Пути Господни неисповедимы[3], – на лице Салаха не дрогнул ни один мускул, и всё же он почувствовал неприятное стеснение в груди. Амин проверял его, не доверяя, и этого следовало ожидать, но у него-то какие причины доверять этому человеку? Он ведь даже имени его настоящего не знает, а этот «Амин», судя по всему, не из последних людей в этом районе.

Словно подтверждая его слова, появился официант с заказанным напитком на подносе. Уже по самой его походке и приторному выражению лица становилось понятно – Амин тут гость важный.

Официант поставил чашку на стол, пожелал приятного аппетита и поспешно удалился. Да, неслучайно для разговора назначили именно эту кофейню – здесь его собеседника явно ценили.

Амин поднял чашку, отхлебнул и прищурился от удовольствия, кубики льда в напитке застучали о стенки.

– Давай так, – сказал он, поставив чашку на стол, – ты скажешь мне, что хочешь за информацию, и покажешь ещё что-то. А я скажу тебе, подходит ли мне твоя цена.

– Моя цена – не только деньги, – Салах покачал головой, – так случилось, что я человек, который хочет уйти на тот свет с чистой совестью… насколько это ещё возможно. Чтобы не было страшно принять суд Всеблагого. То, что у меня есть, касается больших людей Аль Джазиры, людей, которые сейчас мутят воду и мешают её с кровью. Я отдам тебе всё… за разумную цену… когда узнаю, что ты хочешь с этим делать и что это будет значить для людей на Острове.

– Ты махдист? – вдруг прямо спросил его Амин.

Салах поколебался только секунду.

– Нет.

Густые брови Амина изогнулись домиком.

– Ты же родился на земле, подарившей всему миру Избранного Воздающим, – произнёс он с нарочитым благоговением, настолько нарочитым, что сомнения в его ироничности не оставалось, – как же вышло так, что Его слово прошло мимо тебя?

– Да вот вышло, – коротко ответил Салах.

Амин задумчиво побарабанил пальцами по столику, потом взял чашку и сделал ещё глоток.

– Très bien, – сказал он наконец, – давай мы сделаем так. Ты пока дашь мне часть – то, что показывал. Я передам это… заинтересованным людям. И мы вместе подумаем, как сделать так, чтобы… плохие мусульмане не смогли плести заговоры дальше, так? Ведь нам обоим не хочется крови на благословлённой самим Махди земле Аль Джазиры, верно?

– Верно, – кивнул Салах.

– Тогда ты перебросишь мне то, что показывал, – Амин потянулся к висящей на поясе сумке, расстегнул и вытащил наладонник.

Конечно, тот был последней модели – с модным матовым корпусом и тиснёным значком на