– Сюда! – позвал из темноты Слава.

Зигфрид посветил в его сторону. Слава стоял на коленях перед завалом из камней и обломков бетона, преградивших туннель. В стене, у завала, зияла черная трещина в полметра шириной.

– Помогайте! Здесь разгрести надо…

Они провозились с полчаса, прежде чем освободили узкий проход к трещине. Первым туда нырнул Слава и нетерпеливо позвал:

– Есть! Нашел!

Книжнику никогда бы и в голову не пришло лезть в такую тараканью щель. Казалось, пройти через это «игольное ушко» невозможно. Но он был неправ. Немного усилий – и вот они уже в новом подземелье.

Сразу чувствовалось, что этот туннель не относится напрямую к Базе. Здесь все было другое: и материал стен, и геометрия свода, и копоть на сводчатом потолке – очевидно, здесь пользовались факелами, и пользовались долго. Ход был ниже и у€же соседних. С одной стороны этот новый туннель был прегражден завалом, с другой – уходил во мрак.

Этот ход был явно знаком Славе. Он продвигался по нему уверенно, то и дело срываясь на бег. Остальные едва поспевали за ним. Книжник ощутил, как ему передается волнение товарища, настолько приблизившегося к своей цели. Ему и самому не верилось, что их трудный путь так близок к завершению.

Туннель был длиннее, чем можно было ожидать. Сколько они шли? Полчаса, час? Время растягивалось и расплывалось в однообразии бетонных стен. Ход оборвался внезапно. Туннель резко расширился, и все увидели несколько мощных дверных проемов, с массивными железными дверями, откинутыми в сторону.

За последней дверью открылся обширный зал.

И тут же стало понятно, отчего Слава называл его пещерой: часть бетонных конструкций в большей части зала обвалилась, обнажив породу. Там свисали с потолка настоящие сталактиты, тихо капала вода. Это действительно напоминало пещеру.

Со стороны входа зал сохранял свою форму. И здесь же, по правую руку громоздилось какое-то незнакомое оборудование в мощных железных шкафах. Все это выглядело заброшенным, но в то же время, смутно тревожным, даже грозным.

Но сейчас все смотрели не на это старое железо. Взгляды застыли на лежавшей на пыльном полу фигуре человека в черном комбинезоне – точно таком же, какой был на Славе. Человек был тощ и бледен, но вроде бы еще жив.

– Олег! – Слава уже был рядом с телом, тряс его, заглядывая в глаза, и голос его срывался. – Ты живой? Живой?! Ты слышишь меня?

Ответом ему стал хриплый кашель и тихие слова:

– Ну и долго же ты, старик. Тебя только за смертью посылать.

Они сидели на обломках бетона, наблюдая, как медленно, маленькими глотками, с трудом сдерживаясь от жадного порыва, пьет воду этот человек. Лишняя вода, как и еда, могли просто убить после затянувшейся голодовки.

Олег прекрасно понимал это. И он умел держать себя в руках. Замурованный в подземелье, не имеющий ни малейшей связи с внешним миром, обреченный на смерть, он продолжал выполнять свой долг. Где-то здесь была та самая кнопка, которую он продолжал нажимать, отдаляя неизбежность Судного Дня.

Слава тем временем так же медленно и дозированно, как воду, выдавал информацию – обо всем, что случилось с момента непредвиденного расставания.

– …Так пожелал отец, – закончил он.

– Значит, его не стало, – тихо сказал Олег. Поглядел на брата. – Но ты живой! Честно говоря, я думал, что вас всех погребло там, под обвалом… – он внимательно посмотрел на Зигфрида, Книжника и Кэт, нахмурился. – Выходит, они теперь тоже знают про это место.

– Уж не задумал ли ты убрать нас как свидетелей? – поинтересовался Зигфрид. – Это была бы отличная благодарность за помощь.

Олег не ответил. Он продолжал внимательно изучать пришедших. В тот момент Книжник понял: для этого человека долг дороже всех прочих условностей – благодарности, жалости, страха. Он жил ради исполнения этого древнего ритуала, и только осознание его важности не дало ему погибнуть от голода и жажды, дождавшись помощи, несмотря ни на что.

– Это мы еще обсудим, – медленно произнес Олег. – А сейчас – время Прикосновения…

Он медленно поднялся и направился к боковой стене, где темнели железные шкафы с оборудованием. Семинарист не удержался – и тихо отправился следом. Он даже не подумал, что вторгается в сакральную сферу этих людей, куда уже сотни лет не было доступа чужакам. Но никто не стал его останавливать.

Олег подошел к железному пульту. Грубая панель казалась мертвой, и Книжник вдруг с разочарованием подумал, что ритуал, пожалуй, давно превратился в набор пустых действий, ставших обыкновенной традицией рода дайверов – безобидной, но и бессмысленной.

И только когда Олег приложил ладонь к темному квадрату на пульте, убедился, что все не так просто.

Тихо пискнуло – и рядом с ладонью загорелось несколько красных светодиодов. Олег убрал руку. На панели остался выведенный красными огоньками контур его ладони.

Это совсем не походило на «кнопку», о которой говорил Слава. По крайней мере, Книжник не так себе это представлял. Но кто сказал, что кнопка не может быть сенсорной?

«Ладонь» медленно таяла, а Олег, глядя на нее, беззвучно шептал какие-то слова. Уж не молитву ли?

– Спасибо за еще один день! – уже вслух тихо сказал Олег. Опустился на колени и, закрыв глаза, коснулся лбом холодного железа пульта. – И подари нам новый…

Теперь обряд не казался таким уж бессмысленным.

Похоже, машина распознала ладонь человека и заключила, что у пульта дежурят живые люди. Стало быть, подземная база жива, не разгромлена противником. Следовательно, жива и страна. А значит, нет повода для смертельного возмездия. Если машина сработала именно так, как предполагал Кронус, то все выглядело логично. Еще одно прикосновение к Машине Судного Дня – и та великодушно соглашается не посылать команду на финальный запуск ракет.

Еще один день жизни.

На плечо легла тяжелая ладонь. Это Зигфрид:

– Ну что, дружище, пора домой?

– Пожалуй, – вяло отозвался Книжник. Он вдруг ощутил резко навалившуюся усталость.

– Не слишком ли вы торопитесь?

Книжник еще не успел сообразить, чей это голос, как в глаза ударил ослепительный свет, и его повалило навзничь. Он пытался удержать равновесие, но грохнулся на спину – и тюкнулся теменем о цемент. Свет перед глазами померк, Книжник провалился во тьму.

Очнулся он от тупой боли в затылке. Там мерзко пульсировало, вонзая острые иглы в основание черепа. Он открыл глаза, разглядев мутный серый потолок, попытался сесть – и застонал от боли.

– Очнулся! – сообщил все тот же голос, и он вдруг понял, что узнал его.

Это был голос Пузыря, бандита и самозваного командора бронепоезда «Дракон». Откуда он только здесь взялся, в этом тайном подземелье?