с производством стали, почему нет коксующего угля? ЦК и правительство не будет больше задавать нам такие вопросы? Не придётся объяснять вам, что та или иная шахта посчитала более выгодным продать уголь в Финляндию, поэтому остановилась домна в Магнитогорске? Ко мне с этими вопросами больше приставать не будут?” Пришлось ему ответить, что так далеко в своих планах правительство ещё не доходит и пока свободу получают только предприятия

Но наши министры были ушлые, они понимали, что если крепостных крестьян отпускают на свободу, а с барина продолжают требовать поставки зерна, льна или мяса государю, то дело хорошим не закончится. Крестьян нужно или не отпускать, или отпускать голыми – чтобы быстро вернулись. В этом и было одно из главных противоречий некомплектного решения вопросов реформы».

А ещё нашим министрам, ежедневно решавшим множество серьёзных проблем, не хотелось вешать на себя мелкие бытовые проблемы, отвлекающие от работы.

Щербаков В. И.: «“А правительственная машина со спецсигналами и “вездеходом” у меня будет? Или мне по полдня проводить в московских пробках и очередях по проверке документов?” – недоверчиво спрашивал будущий владелец недр.

– Ты сам сможешь купить себе столько машин, сколько нужно, хоть целый парк!

– Нет, вы мне “Чайку” оставьте! – торговался Виктор Степанович. – А у меня вся семья прикреплена к медцентру на Мичуринском проспекте, мы останемся к нему прикреплёнными? Или придётся по блату врачей искать?

Неслучайно в дальнейшем в каждом нашем постановлении о создании подобной структуры мы стали писать о сохранении у её руководителя условий материально-технического и бытового обеспечения на уровне министра.

А пока Виктор Степанович последовательно отбивал бытовые удобства, необходимые для нормальной работы человеку, который вскоре будет формировать чуть не половину российского бюджета».

В августе 1990 года Постановлением Совета министров СССР министерство было преобразовано в Государственный газодобывающий концерн «Газпром», председателем правления и президентом которого стал экс-министр газовой промышленности СССР Виктор Черномырдин.

Щербаков В. И.: «В начале я был уверен, что надо в первую очередь освободить предприятия от излишнего контроля сверху, для того чтобы они могли проявить инициативу. А более опытный Леонид Иванович Абалкин настаивал, что прежде надо решить основные вопросы: какие экономические рычаги у нас остаются, чтобы управлять страной, какие стимулы мы используем для этого, какая у нас формируется основа собственности? Ему же на это отвечали, что страна для ответов на такие вопросы ещё не созрела. Что нельзя сейчас говорить, что в Советском Союзе появится частная собственность на средства производства. На это Леонид Иванович задавал новый вопрос: “Как же вы собираетесь мотивировать участников экономического процесса?!”

А тем временем ставшие самостоятельными колхозы и совхозы Узбекистана и Таджикистана решали, что им интереснее иметь дело с пакистанскими и китайскими производителями. В то время, как союзное правительство с совминов этих республик снимать задание по поставкам хлопка не собиралось. Следовало как-то уговорить освобождённых декхан Востока проявить патриотизм.

Вот на такие теоретические капканы мы и натолкнулись тогда».

О борьбе за руль приватизации

Одним из важнейших вопросов в борьбе республик за свои суверенитеты стал вопрос о распределении собственности на средства производства, от которой напрямую зависела жизнеспособность как всего Союза ССР, так и отдельных его составляющих. Тем более что переход к рыночной экономике сопровождался не просто без утверждения в правах частной собственности, но и без её фактического укоренения и развития в качестве главного двигателя рыночной экономики.

Щербаков В. И.: «На повестку дня встал вопрос о приватизации: что приватизировать, как и с какой целью, форсированно или постепенно, бесплатно или за деньги (кто и как будет определять стоимость), кому достанется собственность. В государстве, где ранее иные формы собственности, кроме государственной, легально не допускались (кооперативно-колхозная со времён Н. С. Хрущёва фактически выступала лишь другим её вариантом), альтернативой упорядоченного разгосударствления мог стать лишь выход из криминальной ниши теневой экономики со всеми её “активами”, “общаками” и “понятиями”».

Теневые экономики в СССР и в постсоветской России были очень разными по форме и содержанию явления. И те группы «предпринимателей», которые были представлены в советской теневой экономике, исчезли вместе с Советским Союзом.

О «цеховиках» написано много книг, их деятельность профессионально изучала, например, доктор экономических наук Татьяна Ивановна Корягина, и кто особенно заинтересуется этим вопросом без труда найдёт о них литературу любого жанра – и популярную, и научную.

Во-первых, «цеховики» – это были предприниматели, занимавшиеся нелегальным производством дефицитных предметов ширпотреба (от пластиковых пакетов до шуб и от тёмных очков до женских сапог), как правило, используя производственные площади госпредприятий, их оборудование и сырьё. Во-вторых, барыги, перекупщики, спекулянты – это люди, работающие исключительно в сфере сбыта, которые использовали для своего «бизнеса» не только и не столько продукцию «цеховиков» сколько реальный и искусственно создаваемый дефицит в системе государственной торговли.

Были ещё «валютчики» и «фарцовщики» – «индивидуальные предприниматели» советской теневой экономики. «Валютчики» зарабатывали на нелегальном ввозе в страну, покупке и сбыте твёрдой валюты, «фарцовщики» – на перепродаже товаров, купленных или выменянных у приезжавших в СССР иностранцев, либо опять-таки ввезённых контрабандой, минуя таможню, в целях продажи. Впрочем, называть всех этих людей предпринимателями не совсем правильно. Многие, особенно «валютчики», часто работали группами и имели свою специализацию. Эту категорию «предпринимателей», нарушающих существующую тогда государственную валютную монополию, наказывали особенно жёстко. Вплоть до расстрела.

Отдельную нишу в теневой экономике занимали «шабашники» – самодеятельные бригады, занимавшиеся строительными, ремонтными и отделочными работами преимущественно в сельской местности, а также на новых осваиваемых территориях (Сибирь, Север). По данным МВД, к началу перестройки в стране в таких бригадах работали 280 тыс. человек. Впрочем, их отличие от бойцов «студенческих стройотрядов» (ССО), заключалось практически только в том, что студенты, желающие заработать себе на жизнь, квартиру, машину (учёба была полностью бесплатной), имели единый центр управления – Центральный штаб Всесоюзного студенческого строительного отряда при ЦК комсомола.

Питательной средой теневиков и неотъемлемым побочным продуктом их деятельности была коррупция, в которую втягивались не только руководители производственных, торговых и транспортных предприятий и организаций, но и представители органов власти и правоохранители. Этот бизнес паразитировал на государственной экономике, не дополняя её, а просто откачивая из неё ресурсы и деньги».

Работа теневиков была опасна и трудна. Их «крышевали» преступные группировки и обратиться за помощью в правоохранительные органы (порой делившие «прибыль» с «крышей») было нельзя.

Щербаков В. И.: «Теневики в советских условиях не имели возможности легализоваться и использовать свои капиталы иначе, как на приобретение драгоценностей, антиквариата и предметов роскоши, к каковым в СССР в основном относился всё тот же пресловутый дефицит,