— Кстати, почему вы все время уединяетесь с этим типом?Наставляешь немцу рога с отечественным производителем? Не ожидала!

— Не говори глупостей!

— Ну и как он целуется? — не унималась Дашка.

— Отвратительно. — Я сказала это машинально и тутже прикусила язык.

— Ну, ты всегда была извращенкой. А теперь еще и внимфоманки записалась.

Это было слишком, особенно если учесть мой извечный целибат,лишь по недоразумению нарушенный Бывшим, и целую дивизию разномастных Дашкиныхпенисов-“дорогуш ”.

— Кто бы говорил! — проблеяла я.

— Во всяком случае, я не обжимаюсь с мужиками притрупах. — Дашка явно намекала на инцидент с Райнером-Вернером, от одноговоспоминания о котором у меня до сих пор стыдливо полыхала задница.

— Пошла ты… — зло бросила я.

— Я бы пошла… — Дашке было совершенно наплевать на моюзлость. — Я бы пошла. Туда, куда ты меня посылаешь… Да все здешниекорневища уже заняты. Тобой.

Выслушивать Дарьины пошлости дальше было невыносимо, и,наскоро отлепившись от нее, я направилась к Чижу.

— Можно тебя на минутку? Нужно поговорить.

Чиж кивнул и понуро поплелся за мной в оружейный холл.

Я остановилась возле коллекции турецких ятаганов, слегкаразбавленной палашами и парными ножами-вкладышами. Холодное оружие, вот что мнесейчас было жизненно необходимо. Ятаган справится с кишками подлого Чижа заминуту, а для того, чтобы размозжить костистый Чижовый череп, хватит и одногоудара палаша. А ножи! Соблазнительная, блестящая, как кожа после любви, сталь!Ну как тут устоять и не перерезать жалкое птичье горло!..

Но я устояла. И ограничилась лишь пощечиной.

— За что? — кротко спросил Чиж.

— За все, — кротко ответила я. — За твоюхамскую пленку прежде всего!

— Это почему же она хамская?

— Почему? Ты еще спрашиваешь почему?! Кто тебепозволил… Что ты ко мне привязался, филер несчастный?!

— Я к тебе не привязывался. Это она.

— Кто — она? — опешила я.

— Камера. Честное слово. У меня и в мыслях не было.

— Ах, в мыслях не было! — Я снова ударила Чижа, ноне ладонью, а сжатым кулаком. Теперь удар пришелся ему в скулу.

— Нет, правда. — Чиж не обратил никакого вниманияна затрещину. — Она сама выбирает, кого снимать. Она иногда такие пенкивыдает — закачаешься! Вроде снимаешь одно, а получается совсем другое.

— Не морочь мне голову!

— Да она мне самому голову морочит, камера! Делает чтохочет! Эстетка Если ей кто-то не понравился, все, пиши пропало! По стенкеразмажет, такую картинку выдаст, что хоть святых выноси! А если уж понравился…До смерти залижет. Хвостом будет вилять и в глаза заглядывать. Так что всепретензии к ней.

— Ты идиот? — в очередной раз осенило меня.

— Во-первых, ты это уже говорила А во-вторых, —идиот не я, идиотка она. “SONY Betacam”. Если хочешь, я могу дать тебе еетехнический паспорт. Там все реквизиты. Напишешь рекламацию, может, полегчает…

— Не полегчает!

Я снова зашарила глазами по сборищу ятаганов. Чиж перехватилмой взгляд и заволновался — Вот только без глупостей! Хватит с нас и трехтрупов… Вспомни, ты сама это говорила!..

К черту изысканную нежность холодного оружия! Сейчас я самымжлобским образом вцеплюсь ему в волосы. И вырву с мясом преступный фазанийхохол!..

Пока я примеривалась, как бы половчее ухватиться за патлыоператора, на мое плечо легла чья-то горячая рука. И по исказившейся отбрезгливой ненависти физиономии Чижа я сразу же поняла — чья именно.

Райнер-Вернер. Сексуал и дешевка.

— Что случилось? — рявкнула я.

— Вас ждут, Петр. Хотя вы и разочаровали наших женщин,но они готовы выслушать вашу версию происшедшего.

— Да-да. Уже иду, — сказал Чиж, не двигаясь сместа — Вас ждут, — снова повторил Райнер. — Разве вы не слышали, чтоя сказал? Или мой русский так плох?

— Отвратителен!

— Неужели? — Немец снисходительно улыбнулсятщедушному оператору. — А по-моему, у меня нет даже акцента.

— Есть, — продолжал глупо упорствовать Чиж.

— Ну, даже если и есть… Некоторым женщинам этонравится. Не правда ли, Алиса?

Я молчала. Просто потому, что мне нечем было дышать. Да истоит мне только открыть рот, как в него тотчас же забьется тестостерон,усиленно вырабатываемый обоими самцами. А то, что самцы активизировались, быловидно невооруженным глазом: они нагнули головы, чтобы побольнее ударить другдруга несуществующими рогами, они втянули животы и распустили губы, они дажестали выделять едва слышный запах! Мощный Райнер-Вернер — агрессивно-терпкиймускус, а слабосильный Чиж — что-то отдаленно напоминающее портяночный одеколон“Красная Москва”.

Черт возьми, неужели это все из-за меня?!

Я едва не хлопнулась в обморок от такого поворота событий.Чиж — еще куда ни шло, но Райнер! Красавчик, атлет, гибрид платяного шкафа свибратором, как сказала когда-то Аглая.. А мышцы! Гладкие мышцы,поперечнополосатые мышцы и мышца сердечная… И где она, эта сердечная мышца? Иесть ли она вообще, или вместо сердца у ослепительного душки Райнера-ВернераРабенбауэра один большой през…

— Некоторым женщинам это нравится. Не правда ли, Алиса? —снова повторил Райнер.

Что ж, он поступил так, как и должен был поступить: онпредоставил право выбора мне. И теперь терпеливо ждал, кого же я выберу —красавчика-культуриста или вегетативный отросток взбалмошной камеры “SONYBetacam”. И он был уверен в выборе.

И я была в нем уверена.

— Да, — сказала я. — Конечно же. Небольшойакцент придает мужчине шарм, чего уж тут скрывать. Он делает мужчинунеотразимым.

— Значит, тебе это нравится? — Голос Чижа был такбезнадежно грустен, что я даже на секунду пожалела его. Но только на секунду.

— Мне это нравится.

— Я понял.

Опустив голову. Чиж побрел в зал, а Райнер-Вернер слегкапридержал меня за плечо.

— Я его понимаю. — Рога для завоевания самкиотпали сами собой, и во всем облике Райнера появилось что-то голубиное.

— Понимаете?

— Он первым разглядел вас… К сожалению. Я только сейчаспонял, какая вы… Эта пленка, она раскрыла мне глаза! Вы красивая, вы настоящаярусская красавица… Вы помните, что я обязан вам жизнью?

Теперь, после всего происшедшего, инцидент с прорубьюказался мне курьезом, ничего не значащим эпизодом, любительским ансамблем,выступающим на разогреве всего остального шоу: шоу с тремя трупами.