Я бросился на диван, закрыл глаза и начал настойчивовыстраивать совершенно новую картину Мира. Итак, я и есть Бог, создавший этотмир. Эту Вселенную, отделивший свет от тьмы, Солнце, людей и прочих тварей. Ямедленно и терпеливо… хотя для Меня это совсем не медленно – совершенствуюсь,расту, умнею, набираюсь опыта, исследую мир, Себя…

Я разделен на сколько-то миллиардов крохотных тел, но большаячасть меня – чисто служебные функции, я ж не требую мыслительной работы отсвоего желудка или кишечника. Но я – это я, даже – Я, и вот, осознавая это иощущая себя Богом, так странно и нелепо видеть и слышать что-нибудь совсем уждикое, вроде рекламы по телевидению, ясновидящего или новой губной помады! Чтоделать, в моем огромном организме даже желудок или кишечник имеет право голоса,и вот они пользуются этим правом во всю ослиную мощь.

Но что же я, Бог? Увы, как и в моем организме, мозг всеголишь слуга на побегушках могучих инстинктов. Когда мне не хочется работать, авот поваляться бы на диване, почитать детективчик или позвонить Галке, пока еемужик на работе, – этому сразу найду уйму веских причин, оправданий имудрых объяснений, что надо именно так, а не иначе. Со ссылками на отцовфилософии. Или психологии. Или физиологии, неважно.

Так не пора ли осознать это? И – признать?

А, осознав, не пора ли вести себя, как частица Бога, а некак частица Дарвина с Фрейдом и Васей Пупкиным вперемешку? Не оскорбление лиБогу все эти наши попытки загасить в себе искры разума?

Стоп-стоп, здесь можно очень уместно пройтись по алкоголю ивообще по пьющим. Вообще-то для Человека Нового Мира вопрос лишний. Каким можетбыть его отношение к алкоголю? Паническое, на уровне спинного мозга! Боязньясности разума как-то не вяжется с образом сверхчеловека. Разве что создадуталкоголь, так сказать, с обратным знаком. Ну, будет усиливать работу мозга,придавать ясность мышлению и так далее, все наоборот.

Что, я не помню потерянные на пьянки дни, а потом жуткиесцены похмелья? А какой вред мышлению и вообще здоровью? Болит голова,погублены не одни сутки, но и сегодня из-за боли в голове неспособностьработать и даже четко мыслить, истрачены деньги не на что-то полезное, а именнона вредящее себе… какой-то самоубийственный синдром!.. Потеря целых суток дляусвоения полезной информации… Что еще? Ах да, глубже завязаешь в конформизме,что, мол, надо «как все люди». А «все» – это хоть и не все на самом деле, нопочти все, абсолютное большинство, которое в данный отрезок времени имеет правоголоса… какой идиот это допустил?.. и своей массой диктует свои примитивныезаконы поведения, общения и морали.

Вообще-то, если честно, крайне необходима прополка. Нетолько уроды и дебилы, но и те, кто не желает усовершенствоваться, кто тянетрод людской назад, во тьму инстинктов – да подлежит истреблению! Конечно,сейчас об этом и заикаться нельзя, отпугнет многих, но потом, когда КодексЧеловека Нового Мира закрепится… скажем короче – Кодекс ченома! Каковаабревиатура? Или Кодекс люномов, от – Люди Нового Мира? Ладно, потом придумают.Другие. Кто подхватит и понесет это знамя дальше…

– Бравлин! – донесся голос из кухни. – Я супуже налил! Остывает.

– Иду, – крикнул я с неохотой.

Первое, напомнил себе торопливо, – это ориентация намолодежь. Для нее все войны – Троянско-Крымские, их легко будет убедить, чтонынешние идеи, на которых держится современное общество, неважно:демократическое, коммунистическое или церковное, – феодально-каннибальские.Именно молодежь и будет основной движущей силой…

– Иду, отец, – повторил я. – Иду! Суп – этовещь…

Еще что-то говорил и отвечал ему привычное, даже неоставляющее памяти, ибо все живем и говорим по алгоритмикам. На столе уже двеглубокие тарелки, вкусный пар поплыл навстречу. Я сел за стол, ложка в руке,когда взял – не помню, все делаем по заданной программе…

– С соседкой я уже перестал здороваться, – сообщилотец. – Всякий раз вытряхивает ковер с балкона прямо над подъездом…

Я молча хлебал горячую уху. Женщина, вытряхивающая ковер сбалкона на головы соседей, молодежь, что бьет бутылки на улице, где ходятдругие люди, разбивающая стекла в электричках или пачкающая в подъездах – даистреблены будут! Им нет места в Мире Нового Человека. Они останутся здесь, вэтом мире недочеловеков.

Два дня провел с Таней, ничего не чуял от счастья и непомнил, на каком небе нахожусь. Затем она исчезла, оставив в квартире легкийаромат потерянного рая. Сразу потемнело так, что я всерьез решил поставить вкомнате и на кухне лампы поярче.

Лютовой бесцеремонно вломился в гости, я сразу увел его накухню, не люблю, когда каждый садится за комп и начинает шарить по файлам,все-таки не зря эта штука называется персональной. На кухне мне – кофе,Лютовому – сок, да еще соленые орешки, что годятся на все случаи жизни.

Лютовой сказал с интересом:

– Бравлин, а как ты будешь проповедовать свою Истину?..

Я пробормотал:

– Да уж придумаю.

– Э нет, давай учись сейчас! Подыскивай имидж, таксказать. Или форму. Если подашь в виде трактата, то кто их читает? А ктопрочтет, на того не подействует. Надо, как Коран, – в стихах! Ты стихи непишешь?

– Нет, конечно.

– И не писал?

– Странный вопрос, – буркнул я. – Кого из насминовало детство?

– Ага, – обрадовался Лютовой, – все-такипоэтическое мышление есть!.. Ведь все твои предшественники: Заратуштра, Иисус,Мухаммад – прекрасные поэты. Так что надо постараться. Лучше в формекакой-нибудь аллегории.

Я подумал, сказал:

– Ладно, получай. Господь… или Бог, можно даже –Господь Бог, ему все равно, создал человека и оберегал во младенчестве. Затемвыпустил в мир, который создал для него, человека. И до первой линьки оберегалот соблазнов: сжег Содом и Гоморру, побивал демонов… он же побивал, было такое?А когда человек блуждал во тьме, возжигал дивный свет, освещая к себе дорогу.

Лютовой кивнул:

– Это хорошо. Дорога к Богу, гм…

– Но сейчас, – сказал я с нажимом, – посленескольких линек, человек стал той большой крупной гусеницей, которой предстоитуже не следующий стаз… Теперь время превращаться в настоящее крылатое имаго,красотой и величием похожее на ангела! Или на самого Бога, ведь он по образу иподобию? Но человеку настолько нравится его гусеничная жизнь, это состояниежрущей и беспечной гусеницы, что не торопится исполнять Божий Завет… неторопится. Ему и здесь хорошо.

Лютовой кивал, словно отмеривал ритм. Я закончил почтисердито:

– Мы же, те немногие гусеницы, что еще помнят, для чегосоздавался наш мир! Мы полны решимости прийти к Богу. Прийти и подставить своиплечи под тяжелую ношу, которую он держит пока что в одиночку.