Майданов сказал все так же насмешливо:

– Но тогда зачем спасать Юсу, если ночь необходима?

– Этой ночи может и не быть, – сказал Лютовой серьезно. –Если вовремя остановиться в стремлении пожирать только сладкое. Уже тошнит, ненадо доводить до рвоты!.. Уже надо хватать и поскорее жевать соленые огурчики.Уже надо заставить себя сесть на сорокадневный пост, иначе… иначе, я ужеговорил, что именно настанет. Этим и вызваны мои предостережения, которые вы, спримитивнейшим мышлением общечеловека, называете нападками на свою любимую Юсу.На которую мне, если честно, глубоко наплевать. Юса – еще не человечество, каквам мерещится. Это временное образование возникло только что, набрало мощь состремительностью растущей империи гуннов, обров, хазарского каганата илиЗолотой Орды… Где они все? Какой след оставили? А ведь Юса существует меньшеимперии Чингисхана!..

Анна Павловна заботливо разливала чай, раскрасневшаяся, каккустодиевская купчиха, милая и очень уютная. Майданов поглядывал на меня синтересом, спросил:

– А что Немков говорил, что у вас какие-то страшныеработы?..

Бабурин гоготнул:

– Атомная бонба повышенной мощности!.. Чтоб и таракановне осталось!

Лютовой сказал негромко:

– От Бравлина многое можно ждать. Он из тех, ктовыбирает для себя очень высокую гору…

– Многие выбирают, – ответил я, – но малотех, кто поднимается даже до середины.

– А как вы? – поинтересовался Майданов вежливо. –Вы ведь так молоды…

– Не знаю, – ответил я. – Думаю, что почтиподнялся.

За столом наступило молчание. Они все смотрели на меня,будто впервые увидели. Шершень поинтересовался с великой иронией:

– А горка-то… по колено?

– Для меня – нет, – ответил я мирно. –Впрочем, для тех, кто поднимается на фуникулере, любая гора – по щиколотку.

Шершень смотрел с интенсивностью лазера.

– Вы в самом деле замахнулись на создание… э-э… новыхобщечеловеческих ценностей?

Лютовой спросил с интересом:

– Почему вы так решили?

– Я, в отличие от вас, читал некоторые работы Бравлина.Заметно, что он ходит вокруг одной и той же горы, присматривается к ней,пробует взбираться то с одной стороны, то с другой… Кое-где уже вбил крючья,это заметно!

Некоторое время все попивали чаек в полном молчании.Майданов наконец-то отставил чашку, откинулся на спинку кресла. Глазапокровительственно оглядели небо с багровыми на горизонте новыми микрорайонами,проговорил благодушно:

– В самом деле полагаете, что можете навязать иныеценности обществу, которое сейчас живет вообще без каких-либо ценностей?

Лютовой фыркнул с великим презрением:

– Дорогой, вы что мелете?.. Да общество и сейчас живетв мире ложных ценностей!.. Абсолютно ложных. Но свято считает их истинными. Ане будь их, человек вовсе растерялся бы. Да и вообще не только… Даже не знаю.Может быть, начались бы массовые кидания из окон? Как у леммингов?

Бабурин загоготал, со стуком опустил чашку на столешницу.

– Лемминги не кидаются из окон! – сказал онпобедно. – Это Анна Каренина бросилась. И не из окна, а в пропасть. Мне вдетстве показывали! Так и зовется «Каренинское». О каких это ложных ценностяхты сам мелешь?

Лютовой ответил живо, но чувствовалось, что стреланаправлена в Майданова:

– Да пжалста! «Красивые женщины – дуры» и антитеза «…ауродки – умные», «Все депутаты – тупые», «Вся милиция продалась мафии»,«Главный мафиози – мэр», «На Западе живут лучше», «Наши хакеры – лучшие вмире», «Русской мафии страшится весь мир», «Наших женщин на Западе продают в рабство»,«Запад купит все наши земли», «Чубайс – предатель»… Продолжать? Человечкуобязательно нужен набор этих бытовых сиюминутных ценностей. Без них ончувствует себя нервозно, в беспокойстве впадает в депрессию. Почему сейчас вобществе такая подавленность? Старые ценности сломались, а новые… я их вышеперечислил, какие-то не очень… гм… То ли дело старый добрый набор правил жителяразвитого социализма! А моральный кодекс строителя коммунизма?.. Или правилапионера?.. Или даже еще более простое, не оформленное в четкие правила, апросто – «девочки так не поступают», «это не по-мужски». А сейчас, когда всеможно, когда критериев нет… хотя и те старые критерии мы не очень-то выполняли,но все же они были, были, и нам было гораздо проще в них жить и даже нарушатьбыло счастьем! А сейчас и девочкам можно все, и мальчикам… тьфу!.. можно.Человечек растерян!.. Ему надо что-то в качестве ориентира. А вот сейчас самыйудобный момент. Если не даст Бравлин, дадут другие. Время такое – все ищутвнеэкономические выходы из криза. Что-нибудь нелепое всобачат, ведущее впропасть, но человек – трус по натуре, он боится свободы. Ему нужны моральныезаконы, ограничения, забор с колючей проволокой… который он будет критиковатьи… жить счастливо.

Майданов морщился, кривился, наконец глаза его отыскали моелицо, он сказал с великой неохотой:

– Ладно, возьмем это как предпосылку. Хотя мне и оченьне нравится, что вы пытаетесь отказаться от вечных и неизменныхобщечеловеческих ценностей… но я с вами условно соглашусь, чтобы послушатьвашу… веру?.. Учение?.. Религию?.. Но только условно соглашусь, это такойтехнический термин для…

– Да знаем, – остановил я не очень вежливо, –знаем, мы же все здесь кто профи в философии, кто продвинут до уровня опытногоюзера. Но вначале все же пояснение. Как мы знаем, человек сперва жил…обезьяной. Потом стал человеком, осознал свою индивидуальность, стал уходить изстада и жить одиночестве. Конечно, захватывал с собой одну-две самки, тем самымдавая начало новому роду, затем – племени, а потом и народу, что перерастал внацию.

Бабурин спросил недоверчиво:

– Вот так просто?

– Бывает и еще проще, – сказал я. – Так вот,в обществе легче жить, защищаться, распределять обязанности. Человек убедился,что все-таки надо жить в обществе. В помощь подрастающему поколению придумал ивнедрил философию, что человек – часть общества и потому должен жить егоинтересами. Даже принося собственные интересы в жертву. Ибо чем мощнееобщество, тем большая доля добычи достается и ему самому… Вот так и шла всяистория цивилизации – в борьбе общественных интересов с личными. Сейчас как разпик победы личных интересов. Все общественное выглядит таким мелким в сравнениис нами, такими духовно и телесно богатыми, разносторонними, из которых каждый –свой мир, своя Вселенная!..

Бабурин приосанился, вспомнил о своей карте гения. Потомскривился, сам он всего лишь – переносчик жизни, вроде бы не живет вовсе.

– Понятно, – продолжил я, – что после взлетаначинается откат. Сейчас самое время напомнить, что человек – все жеобщественное животное. Предыдущий культ индивидуализма и сверхценностейотдельно взятой жизни выполнил свою благую… да-да, очень благую роль. Позволилзаменить глиняные кирпичики, из которых строилась дотоле цивилизация, накирпичики из обожженной глины. Эти покрепче и… поцивилизованнее. Или даже – наобтесанные камни. И вот теперь из этих кирпичиков улучшенного качества можностроить здание уже иной конструкции, которое сможет выдержать болееэкстремальные нагрузки, у которого более высокие возможности… и вообще, все сознаком «более».