теперь запрещены? — искренне удивилась Рамона.

— Ты сейчас не в том положении, чтобы калечить других протекторов!

— Снова, — тихо дополнил Дан, но из-за общего молчания его услышали все.

— Снова… — Рамона ожесточилась. — И какие обвинения вы выдвигаете мне на этот раз, друзья? И по какому поводу?

— Мы бы не выдвигали их, веди ты себя как часть команды!

— Команды?! О какой команде может идти речь, Коул?

Она спрыгнула с поля и подошла к нему вплотную, с яростью произнося:

— Ты обо всем нашем сброде, который хоть как-то держится вместе лишь потому, что нас выбрали звезды? Или о тех сбившихся кучках, которые называют друг друга друзьями, так как способны терпеть друг друга чуть больше? О какой команде может идти речь, когда ни в кого верить нельзя? Никто здесь не искренен, и каждый сам за себя. Мы не команда, мы не можем ею быть. Тут каждый — чертова индивидуальность со своими секретами!

Тот мрачнел все сильнее, но следующий его вопрос был тих:

— Так вот почему тебя не было с нами?

— Нельзя же мне давать вновь калечить протекторов, да?

Змееносец внезапно потупил взгляд. Он уже было вобрал в рот воздуха для ответа, но его сотряс кашель. Гадкий и явно нездоровый.

Стоило ногам Коула подкоситься, как Рамона подалась вперед, придерживая его, и взволнованно оглянулась на всех собравшихся:

— Отойдите! Вы все, прочь!

— Что с ним? — встревожилась Ханна. — Ему нужно в Лазарет!

Она попыталась подойти, чтобы помочь, но Рамона жестко ее отпихнула.

— Ему… — Ее трепетный взгляд устремился к Коулу, который продолжал с трудом вбирать воздух с пугающим булькающим звуком, словно захлебываясь. — Ему нужно побыть в спокойной обстановке. Только и всего.

Сам же Змееносец судорожно глядел прямо перед собой, держась за Рамону что есть сил.

— Ты переработал, — причитала она, пытаясь увести его. — Пойдем. Идем, ну же! Все будет хорошо, тебе просто надо отдохнуть.

Кое-как она заставила его повиноваться, и было видно, что с каждым шагом он совершал неимоверное усилие. Ему требовалось как можно скорее заканчивать с обязанностями, но на него столько свалилось: расследование убийства, возвращение Рамоны, прибытие Ранория…

— Совсем себя загонял, — поникла Фри, провожая их глазами. — С ним такое когда-то бывало?

— Не видел, — заявил Паскаль, потирая синяк на щеке. — Всегда как кремень был.

— А это не может быть связано… ну… с Зеленым мором?

— Не говори глупостей, Мор не вирус.

— Тогда почему Коул заболел?

— Потому что он трудоголик и идиот. — Ханна скрестила руки. — И давно не проверялся в Лазарете. Там уже месяц не было его росписей в журнале.

— Месяц? Настолько времени не было?

— Так! В Лазарет. — Дева со всей серьезностью обернулась к Паскалю и Павлу, которые как раз хотели ускользнуть. — Живо, инвалиды!

— Но у меня ничего не болит! — возмутился Павел, рубаха которого предательски алела спелым томатом.

— Я рада, что ты когда-то умудрился наманипулировать себе невосприимчивость к боли, но от смерти она тебя не спасет! Так что заткнись и шагай.

Толпа начала расходиться, Стеф принялся раздавать ценсумы сделавшим выигравшие ставки, а когда закончил, то увидел у выхода Фри.

— Пойдем проверим их всех, — предложила она. — Хотя бы узнаем, что стряслось с Коулом.

Они молча шагали в сторону транзитного круга, в голове Стефа никак не укладывалось только что произошедшее. Оно казалось таким сумбурным и странным, как какой-то кошмарный сон. Сон, затянувшийся на десятилетия.

— Ты так и не хочешь со мной поговорить об Аргентионе? — выпалил он, моментально пожалев, что не смог удержать язык за зубами.

Фри помрачнела.

— Нет. Пока нет.

Спустя пару шагов она все же со всей искренностью сказала:

— Спасибо, Стеф.

Возле Лазарета Ханна и Паскаль что-то бурно обсуждали, но внезапно оба смолкли, бросив взгляды куда-то за спину Фри и Стефа. По коридору быстро шагал Сириус.

С тех пор как произошла аннигиляция в Монсисе, он редко высовывал нос из кабинета посла и Аргентиона, а как только появлялся на краткие мгновения, то был как на иголках, ничего не объяснял и не желал говорить. Короче, вел себя как последняя скотина. То есть как всегда. Вот и сейчас был нервный и бледнее обычного.

Но все же в этот раз он шел прямиком к протекторам и с праведным осуждением указал на Паскаля.

— Это что еще такое?! Приведите себя в порядок! Немедленно!

— А я говорила, — шикнула на Скорпиона Ханна, уперев руки в бока.

— Это вас всех касается! Почему вы до сих пор не в форме?

— С какой радости нам в свободное время таскаться в этом? — процедил Стефан.

Сириус чуть не задохнулся от возмущения.

— В ваших же интересах выглядеть подобающе при делегации Света! Что они подумают о ваших земных обносках?! Светлейшие луцы…

— Стой-стой-стой. Какая делегация? Ты чего несешь?

— Делегация во главе со светлейшим луцем Альдебараном, прибывающая в связи с проблемой Зеленого мора! Встреча темных и светлых на нейтральной территории! Я вам сообщал!

— Э, нет, — заявил Стеф.

— Вы все прослушали! — вспыхнул Сириус, пролистывая свой энергласс. — Вы хоть представляете, какую честь вам оказывает префект одним лишь своим появлением?! Для вас так маловероятно встретиться с ним, да даже стоять подле Альдебарана для приземленных уже…

— Я с ним пару лет назад общался, — сообщил Стефан. — Ничего такой. С Антаресом я, кстати, тоже говорил. А вот он тот еще…

— О, Всепроникающий Свет, Вселенная и Материя, они будут через десять зомов!

Сириус терял над собой контроль прямо на глазах — капля за каплей.

— Зеленый мор — это вам не шутка, а вы так и не поняли!

— Так ты же нам ничего…

— Соберите всех! Будьте готовы. Мне необходим Смотритель, он обязан говорить с луцем Альдебараном.

И, не став слушать ничего более, Сириус ушел.

— Так… — первым нарушил молчание Стефан. — Коул, похоже, как Смотритель отвалился. Ваши кандидаты на замену?

Глава XXVII

Маленький треснувший мир

Фри старалась никому не попадаться на глаза. Ее тревожило буквально все, отчего стены и окна покрывались трещинами, испариной или инеем. Один раз ступенька начала разрастаться сиреневыми кристаллами, и девушка спряталась в своей комнате на целые сутки. Только там ничего не происходило, словно это было единственное место, где не действовали новые законы перевернувшейся реальности.

Так она там и затаилась, лежа под кроватью на одеяле и подушках, молча глядя в темноту. Переваривала все, что узнала в Аргентионе. Особенно подсказку, обнаруженную в инфоре. Фри все перечитывала правила обряда, долго концентрируясь на заоблачном языке, точно вновь училась читать по слогам. Она радовалась, что манипуляцию можно было создать телесным способом, без долгого и муторного черчения на полу. Главное — правильные слова и настрой.

А еще