– Сошлись, – это короткое веское слово также стало свидетельством произошедших в нём изменений.

– Всё изменилось, – проговорил он, словно бы только теперь осознавая это.

– Я рада это слышать. Вы вернулись к работе?

– Да. Спасибо вам, – его глаза теперь выражали признательность.

– Пожалуйста. Не забудьте и себя поблагодарить, – напомнила Дана, – вы проделали большую работу.

Он удивлённо улыбнулся.

– А ведь вы правы.

– Вы поговорили с мамой?

– Да. И это сразу помогло, – он уселся поглубже, – я даже не думал, что такое возможно. Хотя она поначалу психовала, стала по привычке предъявлять претензии… но с третьего подхода, когда я высказал, как мне хочется ей помочь, она как-то сразу… обмякла, знаете… Как будто она держала себя в железных тисках всё это время. А зачем – и сама не знала. Мы проговорили с ней весь день. Весь день! И знаете, что я понял?

– Мне очень хочется это узнать, – призналась она.

– Я вообще за всю свою жизнь так искренне ни с кем не говорил. Я любил свою жену и… и люблю. Но мы никогда не говорили о том, что у каждого из нас на сердце. Это как… самопознание! – с торжеством заключил Иван Анатольевич.

– К сожалению, большинство людей выбирают такой способ взаимодействия: вслепую.

– Я не могу сказать, что мама сразу растаяла, нет. Она просто не ожидала от меня, что я стану с ней так говорить. Понимаете… когда я начинал разговор, она даже не понимала, чего я от неё хочу…

– Вы же перешли на более тонкий уровень взаимодействия, – пояснила Дана, – вам действительно повезло, что удалось достичь взаимопонимания. И я повторюсь: вы действительно проделали большую работу.

Его лицо просветлело.

– Мне это было необходимо.

– Я надеюсь, приступы головокружения прекратились?

Ложкин на секунду застыл.

– Я и забыл о них, – признался он, – как о страшном сне. Только сейчас вспомнил, когда вы спросили.

– Прекрасно. Это означает, что причиной этому была именно проблема отсутствия контакта с вашей мамой.

– Да, но почему это случилось именно теперь? Не пять лет назад, к примеру.

Дана пожала плечами.

– Иногда ответ на этот вопрос знать необязательно. Достаточно быть благодарным себе за то, что вы смогли осознать острую потребность решения проблемы…

– Но… ведь это вовсе не я осознал, – прервал её Ложкин, – это вы мне подсказали. Причем сразу. Я и подумать не мог, что это как-то связано с моей семьей.

– Ну а кто подсказал мне? – усмехнулась она, – поймите, Иван Анатольевич, как только приходит время для человека решить определённый вопрос и назревает эта необходимость, человек, сам того не осознавая, приходит к тому, кто способен помочь ему с решением конкретной проблемы и вывести её на осознание.

– Мама сказала бы, что это Боженька меня к вам привел, – в свою очередь усмехнулся он.

– Так и есть. Ваш внутренний Боженька, ваш Дух.

– Мне казалось, вы не религиозный человек, – в его тоне мелькнула укоризна.

– Не религиозный в общепринятом смысле этого слова, – сказала Дана, – но есть вещи не оспоримые. И всё-таки, не поделитесь ли вы со мной тем, что рассказала ваша мама? Почему она была с вами так строга.

– Ну… оказалось, что я вообще не её сын.

– Ваша мама вам не родная? – переспросила она.

– Нет. Оказывается, в конце 60-х, когда они были женаты, отец встретил другую женщину и даже собирался на ней жениться. Но маме об этом говорить не торопился. В конце концов та женщина не выдержала и написала маме письмо, в котором говорилось, что она беременна и в котором она просила отпустить к ней отца. Мама показала мне её письмо. Она зачем-то его сохранила.

– Надо же. А что сделала ваша мама, когда получила письмо?

– Она рассказывала, что она слишком сильно любила отца и не смогла уйти от него. Несмотря на то, что он был намного старше её, и, к тому же, инвалидом войны. Он ушёл сам, когда родился ребенок, то есть я. Но уже через год вернулся. Со мной.

– Он изменил своё решение?

– Мама сказала, что моя настоящая мать умерла. От туберкулёза. Меня приняла только бабушка, папина мать. А мама, хоть и пустила отца в свой дом, так и не смогла простить ему измену. Поэтому она и не любила меня, как мне казалось… И оказалось, что не казалось.

– И, однако же, она была рада искреннему разговору с вами?

– Да. Она столько лет носила в себе эту обиду на отца. Эта обида передавалась и мне, – он потупился, – мне кажется, она предчувствовала свой скорый уход, поэтому и решилась на этот разговор.

– Возможно, – согласилась Дана, – надеюсь, этот разговор помог вам прояснить некоторые моменты, которые были неясны до этого.

– Мне многое стало понятно, – подтвердил он, – такое облегчение. Я всегда смеялся над семейными занудными сериалами, всякими историями. И в итоге сам стал объектом семейной тайны.

– Печально, что ни отец, ни ваша приемная мать не решились на то, чтобы посвятить вас в эту тайну.

– Это была инициатива отца. Мама сказала, что, когда он приехал, он на коленях умолял её принять меня как родного сына и никогда не рассказывать мне правду о моём рождении.

– Он, должно быть, чувствовал себя очень виноватым, – предположила Дана.

– Да. Но прежних отношений между ними уже было не вернуть. Мама сказала, ей было очень жаль меня. Но принять меня, как родного, она так и не смогла.

12 мая

– Я решил сменить род деятельности.

Хоть Кир и позвонил вчера с просьбой встретиться в её кабинете, Дана так не смогла как следует настроиться на разговор с ним. Что-то непрестанно выбивало её из колеи. Она то отвлекалась на что-нибудь незначительное, то садилась за отложенные записи, то раздражалась без повода, даже пару раз огрызнулась на Наташу, из-за чего та притихла, чувствуя, что с ней творится что-то неладное. Дана, конечно, повинилась перед секретарём за свою резкость, объясняя это усталостью и тревожным внутренним состоянием. Однако, в глубине души она знала, что дело не только в этом. И всячески избегала возможности сосредоточиться и заглянуть внутрь себя. А сейчас, сидя перед Киром и чувствуя его взгляд, малодушно старалась смотреть мимо и больше наблюдала за щенком, которого Кир привёл с собой. Тот слонялся по кабинету, с любопытством обнюхивая всё, что попадалось ему на пути. Наконец, освоившись в новом для себя месте, он, виляя хвостом, подбежал к Дане и ткнулся носом в её руку.

– Как ты его назвал? – спросила она, играя с малышом и радуясь возможности отвлечься.

– Рондо. Он хорошо откликается на