Русич, внезапно отвернувшись от неё, опрокинулся на кровать, от чего та заскрипела, и, поджав ноги, отвернулся к окну. Тяжёлый шумный вздох всё сказал за него.

Наташа продолжила:

— Я ждала тебя. Ты не вернулся. Потом я надеялась, что ты найдёшь меня в поместье отца. Потом решила, что ты давно дома. — Мужчина лежал неподвижно, уткнувшись лицом в подушку, не выказывая желания говорить. — Только пластическая хирургия способна на такие изменения внешности. Яробор, — позвала, не решаясь подойти ближе, — скажи, права ли я, что проход в… иномирье находится в подвале замка Бригахбурга?.. В каком году ты оказался? Как ты вернулся обратно? Тебя… там… убили?

Он развернулся и уставился в её глаза, удивляясь неожиданному сравнению, пришедшему в голову. Дева, стоящая перед ним внешне напоминала мать Христа, которую он видел на старых потрескавшихся образах: хрупкая, стройная, с большими добрыми, всё понимающими грустными глазами. Он смотрел на неё, как перед казнью смотрят на чудотворную икону.

— Вэлэри… — его голос звучал уверенно, без тени волнения. — Наташка… — Упрямо поправился он. — Я навсегда вычеркнул из жизни эти месяцы. Ничего не было. Когда вернулся, поклялся себе, что ни одна живая душа не узнает о том, где я был и что видел. А клятвы я не нарушаю.

Слова лились ровно и гладко. Перед ней уже не тот немногословный, играющий мышцами удалец, а совершенно другой человек. Глаза излучают ум и потустороннее тайное знание, которым делиться он не собирается ни с кем.

Наташа шла в свою комнату.

Наверное, ей не суждено узнать, есть ли выход из этого времени. Полное игнорирование её вопросов со стороны Яробора насторожило. Связал себя клятвой? Зачем? Что такое он мог увидеть, если даже нет желания поделиться впечатлениями? Не к инопланетянам же он попал?.. Приостановилась, поражённая догадкой. А почему нет? Он мог попасть и в трёхтысячные годы, где нарастить ухо — минутное дело, а по улицам, держась за руки, расхаживают люди и нелюди. Вот и она… Рванёт в замок Герарда, нырнёт в водичку и… опа!.. Здравствуй, новый мир! От незваных мыслей чертыхнулась:

— Этого ещё не хватало. — Машинально крестилась, прощупывая под тканью платья нательный крест. — Совсем нервы расшатались.

За последнюю неделю она окончательно переехала в таверну. Каждый вечер возвращаться в дом Хельги не имело смысла. Рано утром она снова была здесь. Да и чувствовала себя на островке своей законной жилплощади гораздо уютнее и спокойнее, нежели оставаясь гостьей — пусть и желанной, — в доме подруги. Фиона с Гензелем, как и Руди, последовали за хозяйкой. Как ни уговаривала девушка, ведунья отказалась от комфортабельной комнаты, заняв на чердаке одну из предназначенных для прислуги.

— Мне так привычнее, госпожа Вэлэри, — теребила она бахрому тяжёлой изумрудной шёлковой шали, подаренной Наташей и так идущей к её отливающим золотом волосам.

Понимала, чем это было продиктовано. Руди… Он делил соседнюю камору с Казимиром.

Гензель упорствовал долго.

— А Куно? — Его широко открытые глазёнки излучали недоумение. — Он вернётся, а меня нет.

— Его сразу же принесут сюда, — уверяла пфальцграфиня, беспомощно поглядывая на Фиону.

Недавно они обсуждали, куда мог пропасть кот.

— Да куда угодно, — пожимала плечами Рыбка. — Могли собаки порвать или попал под копыта лошади, под колесо телеги.

— Да, был бы жив, давно вернулся бы. — Горестно вздыхала в ответ Наташа. — Что делать будем? Принести ему нового котёнка? Или щенка?

Так и остался вопрос открытым, а Гензель продолжал ждать друга.

* * *

Пристроившись у приоткрытого окна одного из номеров второго этажа, Наташа, оставаясь в тени, изучала аристократов, возбуждённо переговаривающихся перед высоким широким крыльцом таверны. Она никого не знала, не считая Корбла, Элли и семью Хильдегард, прибывшую в полном составе. Показалось удивительным, что её муж Лотэйр принял приглашение и сейчас, прохаживаясь среди приглашённых, присоединялся с разговорами то к одной группе беседующих, то к другой. Его не чурались. Одилия, розовощёкая и взволнованная, от этого ставшая очень привлекательной, в новом модном платье с одолженной у мачехи большой золотой брошью на груди, под неусыпным вниманием компаньонки — тётушки Махтилдис, исподтишка засматривалась на молодых мужчин, явно выискивая среди них знакомых.

Наташа погладила ткань своего скромного тёмно-зелёного глухого платья, впрочем, из недешёвой ткани, коснулась узкого ворота. Мамина брошь с жемчугом подошла бы сюда идеально. Вздохнула: «К чему всё это? Не положено простой бедной девушке выряжаться в золото и жемчуга. Да и не для кого».

А Одилия тем временем оживилась, выпрямилась, расправила плечи и приподняла подбородок. Проследив за её застывшим взором, пфальцграфиня заметила входящих в открытую калитку Витолда с бабушкой, бережно им поддерживаемую им под руку. Стоящие охранники, вытянувшись в струнку, поприветствовали высокопоставленных гостей, задерживая, желающего проскочить за сопровождающими семью пфальцграфа людьми, неказистого человечка в одежде бюргера, требуя от него предъявить приглашение.

Наблюдая за этим, девушка ещё раз похвалила себя за идею с пригласительными.

Пфальцграфиня Ретинда фон Ашберг — высокая, величественная, как и её внук, благосклонно улыбаясь, принимала приветствия городской знати, спешащей засвидетельствовать своё почтение.

Что Одилия? Наташа вернулась к ней. Блондинка вытянула шею и, не спуская глаз с мужественной персоны вельможного пана, потянула тётю Мах… Матильду в его направлении.

— Вау! — Не удержалась от возгласа хозяйка таверны. Одилия не теряет надежды вновь завоевать сердце красавца? А что же он? Подалась вперёд, высматривая, на кого тот обратит внимание.

Усмехаясь, осторожно продолжала смотреть «бразильский» сериал с разгорающимися страстями. Вот так, оставаясь незамеченной, можно узнать многое из жизни вельмож — кто кому симпатизирует, кто кого ненавидит.

Витолд, проводив бабушку и усадив её на один из стульев, образующих ряд перед крыльцом и предназначенных для важных особ, поспешил вернуться к калитке. Уточнив что-то у охранников и благодарно кивнув, оставаясь позади приглашённых, пробежался взором по спинам знати, и начал повторный осмотр, более тщательно изучая женские фигуры.

Наташа хмыкнула. Его сиятельство вёл себя как обычный мужчина, попавший на светское мероприятие.

Направившись к посадкам высокого кустарника и попутно избавившись от навязчивого внимания немолодой расфуфыренной семейной пары, Витолд, заняв за ним боевую позицию, с высоты своего роста, повторно пройдясь по гостям и досадливо поведя головой, словно ему мешал тугой ворот, внимательно обследовал здание таверны, задерживая взор на окнах первого этажа.

Девушка, заметив, что его глаза, метнувшись на уровень второго этажа, приближаются к окну, за портьерой которого она стояла, спряталась за ней. Сделав небольшую щель между рамой и плотной тяжёлой тканью, продолжила наблюдение за «объектом». Исследовав окна второго этажа, вельможный пан, пригладив и без того безупречно причёсанные волосы, поменял дислокацию, выйдя из укрытия и неожиданно столкнувшись с Одилией, раскланялся с ней, поцеловав руку и, вероятно, сделав комплимент. Та потупила взор, промямлив что-то в ответ.