что надо, — ну, ради бдительности и общественной пользы выяснить, что все это значит: ювелирный магазин, конверт и вся эта сумасшедшая ситуация, — и согласился. Но вообще-то мы совсем не знакомы. Понятно?

— Ну, ты даешь, Ахилл! Может, ты и, правда, сумасшедший?

— Конечно, а ты не знал? Слушай, тебя могут начать расспрашивать, — нервно заговорил Ахилл, — так ты, надеюсь, сможешь чего-нибудь придумать…

— О чем расспрашивать?

Но Ахилл уже не отвечал, они входили в магазин, Ахилл охватывал взглядом его пространство. С трех сторон, по бокам и напротив входа, тянулись низкие прилавочные витрины, за ними поблескивали стекла шкафов, тоже образовывавших вдоль трех стен идущую витрину. Тут и там на стекле прилавков стояли большие, тяжелой бронзы настольные лампы с глубокими темными абажурами, так что свет от них шел вниз, в стекло, оставляя сам магазин в полумраке. Справа двое, мужчина и женщина, рассматривали что-то, ими занимался продавец. Еще один продавец стоял лицом к входным дверям и с размашистой жестикуляцией говорил, обращаясь к двум другим покупателям — к мужчинам, судя по их спинам. Все это выглядело слишком спокойным, и Ахиллу приходилось заставлять себя двигаться, делать шаг и другой, ближе и ближе к тому ужасному, что он собирался сейчас устроить — с собой, с Юрой Черновским, с этим мрачным и притягательным миром золота и драгоценных камней, сиявших из черного и из кровавого бархата. Ахилл шел к середине магазина, забирая немного влево, к свободной витрине, рука его уже вытягивала из пальто конверт, и, кажется, получалось удачно, потому что продавец, который стоял напротив, окинул быстрым профессиональным взглядом молодых людей в тот момент, когда Ахилл, почти не оборачиваясь, передавал конверт Юре, шедшему сбоку. Остановились перед витриной и, опустив носы и вытянув шеи, стали разглядывать разложенное под стеклом. Ахилл сразу же обнаружил, что именно в этой витрине лежат дешевые вещи — шкатулки китайского лака, фигурки из дерева и кости, бижутерия из цветного стекла. Нет, это было совсем не то, что хотел увидеть Ахилл. Он оглянулся, кто-то еще входил в магазин, а супружеская пара, ничего, как видно, не купив, направлялась к дверям, освободившийся продавец пошел за прилавками, явно направляясь к Юре и Ахиллу. «Проси чего-нибудь показать», — шепнул Ахилл и, оставив бедного Юру вести с продавцом бессмысленную беседу, подошел к соседнему прилавку, перед которым все еще стояли двое мужчин. Продавец говорил с ними странно, как-то отрывисто и слишком вежливо — «прошу-прошу», «пожалуйста-пожалуйста», — но один лишь взгляд, брошенный на покупателей, все объяснял: это были иностранцы, индусы с приятными, темно-медовыми лицами, в одинаковых заячьих серых ушанках и в одинаковых же серых демисезонных пальто.

— Цена большая, но изделие музейное, — завлекал их продавец. — Здесь камень стоит вам тридцать тысяч советских, но если реализуете его за границей, вы получите за него намного больше. Так что, пожалуйста.

Один индус стал что-то говорить другому, видимо, переводил. Второй ему отвечал. Продавец решил, что их пока нужно оставить в покое, сказал «извините» и отошел к вошедшим покупателям.

Тридцать тысяч! На что-то столь же грандиозное Ахилл и рассчитывал! Поверх витринного стекла перед индусами на желтой замшевой подкладке лежал огромный изумруд и завораживающе светил огранкой. Индусы! Изумруд! Великолепно!

— I beg your pardon, — сказал Ахилл индусам. Они прервали беседу и улыбнулись ему. Он тоже улыбнулся. Они вежливо отодвинулись, потому что он подошел к ним слишком близко, и, продолжая улыбаться, стали смотреть, как его рука протягивалась к изумруду, брала его вместе с замшевой тряпочкой и оставляла поверхность витрины пустой. Ахилл одарил индусов новой улыбкой, особенно лучезарной, в их ответных улыбках возникло сдержанное восхищение. Ахилл опустил изумруд в наружный карман пальто — куда-то, вспомнилось, в соседство к бутерброду с сыром — и повернулся лицом к пространству магазина. «Готово», — сказал он себе.

Больше ничего не нужно было делать. Он стоял и ждал. Тянулось какое-то время — тупое, скучное, бесцветное, не отмеряемое ничем: ни секундной стрелкой на циферблате, ни ударами крови в клапанах сердца, ни взрывами атомных бомб на Новой Земле и в Неваде, ни рожденьем галактик, ни гибелью старых звезд. Юрка вертел в руках серебряную ложечку. У продавца, стоявшего перед ним, задергалась шея, он боком боком двинулся от Юры, но тот успел отдать ему ложечку, продавец, выставляя ее вперед, как ножик, вышел из-за прилавка и встал у выхода. Ахилл держал руки в карманах.

— Он, он?! — взвизгнул вдруг тот продавец, что занимался индусами. Кто-то высунулся из внутренней комнаты магазина и тут же исчез. Оборачивались покупатели. И этот продавец — толстенький, в жилетке, куда как еврейской внешности, выкатил себя из-за прилавка, замер на безопасной дистанции от Ахилла и закричал:

— Гражданин! Я требую! Немедленно! Верните камень сию же секунду, я вас прошу! Вы его взяли?!

Звучало это хоть и резко, грубо, но фальшиво, потому что в голосе продавца подрагивали умоляющие интонации, а в них — страх. Ахилл испытывал невероятный стыд оттого, что все эти ничем не связанные с ним люди — оба продавца и несколько случайных покупателей — страшились его и не знали в это мгновенье, что с ними случится минуту спустя.

— Ведь вы же взяли?! — продолжал кричать продавец и багровел, и чуть ли не топал ножками. — Они, вот эти товарищи иностранцы видели! Это не шутки! Верните немедленно!

Ахилл набрал воздуха и сказал отчетливо:

— Подождите.

Все смолкло. Он улыбнулся индусам и повторил:

— I beg your pardon.

Потом сказал так:

— Нужно еще доказать, что я стащил этот ваш камень. Вы не имеете права меня задерживать. Вызывайте милицию. Не бойтесь, я не убегаю. И нету у меня ни ножа, ни пистолета, ничего.

Продавец от дверей пошел на него.

— Не подходите! — злобно крикнул Ахилл, и тот отпрянул. — Я же сказал вам: зовите милицию, ясно?

Продавец в жилетке закивал:

— Конечно, конечно, милицию, замечательно, спокойненько, спокойненько, молодые люди. — Безусловно, он считал, что Юра — второй налетчик. — Спокойненько, — повторял продавец и с места не двигался; в задних комнатах, возможно, уже звонили в отделение, а может быть, сработала система безопасности.

Очнувшись от шока и оценив обстановку, кто-то из покупателей хотел было уйти с арены развернувшегося действия, но продавец от дверей погрозил: ни-ни, не пущу. Ахилл впервые посмотрел на Юру. Тот глазел на него с восторгом и обалдением, словно дитя на слона.

И вот уже входят, оставив стрекочущий мотоцикл перед входом, — лейтенант, старшина и рядовой милиции, в полушубках, в валенках с галошами, в широких ремнях, — наискось груди портупея, на поясах — револьверы.