колонизацию провинций, но в мае 1942 г. он вновь ее остановил, и в дальнейшем никаких колонизаций в Бессарабии и Буковине не происходило[962]. В Буковине в августе 1943 г. было 543 колониста-крестьянина и 125 колонистов-коммерсантов, которые прибыли туда вместе со своими семьями с юга Добруджи, а на юге Бессарабии было 1235 семей крестьян-колонистов. Эти люди были переселены туда властями; вдобавок «многие хлебопашцы» прибыли совсем без разрешения или по фальшивым разрешениям. К августу 1942 г. 172 такие семьи поселились в Бессарабии. Всем этим людям, вне зависимости от того, привезли их власти или они прибыли по своей инициативе, было отдано в аренду бывшее имущество евреев и немцев[963].

Решение о приостановке колонизации на бывших еврейских и немецких землях имело пагубные последствия. Неохраняемое имущество было разграблено местными крестьянами. В октябре 1942 г. правительственная комиссия, проинспектировавшая состояние хозяйств на юге Бессарабии, обнаружила, что только 15 % из них были в пригодном для использования состоянии, и определила, что понадобится около 10 тыс. вагонов различных материалов для восстановления всего остального имущества. Хотя члены комиссии списали все эти разрушения на Красную армию и «евреев», они, несомненно, знали правду. Среди предложенных решений было создание корпуса надзирателей за сохранностью имущества и даже введение смертной казни за его разграбление[964]. Первое предложение было осуществлено на практике с такими затратами, которые существенно увеличили дефицит бюджета провинции, на покрытие которого понадобились дополнительные субсидии из Бухареста. Что еще хуже, это не привело к существенному улучшению положения[965]. В конце марта 1943 г. Кондукэтор сместил губернаторов Буковины и Бессарабии, генералов К. Калотеску и К. Войкулеску, со своих постов по обвинению в халатном распоряжении «свободным» имуществом. 13 мая того же года, когда на заседании Совета министров обсуждалось предложение вновь назначенных губернаторов снова существенно увеличить число охранников этих имуществ, Антонеску пробормотал, что за полицией тоже надзор нужен: «Вспомните, что случилось при Войкулеску и Калотеску: сторожа и воровали»[966].

Инвентаризация «свободных» имуществ проводилась с целью обеспечить их справедливое распределение среди будущих колонистов. Одновременно с этим вырабатывались планы «эвакуации» из провинций всех остальных меньшинств. Центральный институт статистики еще в августе 1941 г. провел детальное обследование Бессарабии и Буковины, уделяя особое внимание меньшинствам и их собственности. Характер собранных данных не оставлял сомнений по поводу их связи с намеченной «чисткой» территории[967]. В конце апреля или начале мая, а затем и в ноябре 1942 г. диктатор поставил министерству внутренних дел и ГСРКИ задачу составить план по эвакуации нерумын с юга Бессарабии и реколонизации региона «румынскими элементами»[968]. Т. Драгош представил 2 декабря 1942 г. развернутый план колонизации этих двух провинций наиболее надежными этническими румынами, по преимуществу отмеченными наградами ветеранами войны (более подробный анализ этого плана буден предложен в гл. 17)[969]. Румынское правительство еще в ноябре 1941 г. прощупывало настроения Берлина по поводу массовой высылки украинцев из своих восточных провинций в германскую зону оккупации, и 16 декабря 1941 г. Михай Антонеску сообщил министрам, что после бесед с Гитлером он пришел к выводу, что «румынское государство ничем не ограничено в том, что касается политики, которую оно желает проводить с инородными элементами на своей территории» (он имел в виду главным образом украинцев)[970]. То, что готовятся новые депортации всех оставшихся в провинциях этнических меньшинств, ни для кого секретом не было. В июне 1942 г., например, командование пограничных войск докладывало, что на севере Буковины украинцы ожидали своей депортации из провинции, а тайная полиция сообщала о подобных же слухах, циркулировавших среди этнических меньшинств Бессарабии[971]. Директор Департамента по румынизации в Кишинёве отмечал в декабре 1942 г., что «после решения еврейского вопроса <…> остается решить вопрос с остальными меньшинствами»[972].

С группой лиц славянского происхождения, примерно с 10 тыс. семей украинских и польских крестьян, большинство из которых происходило из Восточной Галиции (ныне западная Украина), а меньшинство из восточной и южной Украины, румынские власти обошлись с особой жестокостью. В начале 1941 г. советские власти расселили их на юге Бессарабии, на бывших землях немецких колонистов[973]. После возвращения румын они сразу же выразили желание вернуться на родину. Осенью 1941 г. некоторые из них прибыли в Транснистрию, но немцы не разрешили им вернуться ни в Рейхскомиссариат Украину, ни в Генерал-губернаторство (оккупированную нацистской Германией Польшу, в которую они включили Восточную Галицию), подозревая, что они «не заслуживают доверия с политической точки зрения» (politisch unverlăsslich, как цитировалось по-немецки в докладной записке президиума Совета министров). Поскольку все последующие попытки румын, запретивших этим несчастным людям вернуться в Бессарабию, получить у немцев разрешение для их возвращения на родину потерпели неудачу, они жили «в самой неприглядной нищете»[974]. Весной 1942 г. администрация Бессарабии обратилась в Бухарест за разрешением «эвакуировать» поляков и украинцев в Транснистрию, интернировать их в гетто и концлагеря и затем использовать на принудительных работах[975]. В сентябре 1942 г. руководство провинции докладывало, что «колонисты <.>, расселенные Советами <.>, частью отошли с большевиками, а те, кто остались, были отправлены в Транснистрию, к своим родным местам»[976]. Информация была, однако, не совсем верной, поскольку в феврале 1943 г. около 10 тыс. поляков всё еще находились в Бессарабии. Бессарабское руководство в то время докладывало в Бухарест, что «поляки, распродав всё, что имели», живут «совершенно небрежно с гигиенической точки зрения, будучи совсем лишены продуктов питания и предметов первой необходимости»[977]. Лишь в марте 1943 г. Антонеску разрешил им остаться в Бессарабии и приказал «дать им возможность жить <…> в человеческих условиях»[978].

Нетрудно установить причину, по которой план депортации из Бессарабии и Буковины всех представителей иных, кроме евреев, этнических меньшинств не осуществился на практике. Как выразился сам И. Антонеску 6 сентября 1941 г., депортация украинцев из Бессарабии и Буковины – «это вопрос благоприятной политической возможности, и до сих пор мы не достигли такой ситуации»[979]. К счастью для потенциальных жертв, ожидаемый им момент так и не наступил, и его слова остались лишь напоминанием о трагедиях, которые могли бы случиться, но, к счастью, не произошли.

Глава 14

Депортация ромов

14.1. Ром как другой румын[980]

Еще одним меньшинством, частично подвергшимся чистке в Румынии времен Иона Антонеску, кроме болгар и евреев, были ромы. Это может показаться неожиданным, поскольку, в отличие от многих других меньшинств, и особенно евреев, ромы не считались «более развитыми», чем этнические румыны. Если одним из соображений, стоящим за идеей тотальной