борьбе» против «еврейских патронов и сотрудников, которые прилагали все усилия и шли на все жертвы, чтобы сохранить свое господство в коммерции и промышленности страны». По причине несовершенства закона, институциональной беспомощности и некомпетентности ЦБР, продолжал генеральный инспектор, спустя восемь месяцев после принятия закона ситуация осталась прежней, а немногие успехи в деле румынизации касались исключительно «ничего не значащих постов»[916].

Генеральный инспектор предложил для исправления положения целый ряд мер, включая изменение закона, которое предоставило бы ЦБР дополнительные полномочия, а также ужесточило бы наказания для не подчинившихся и т. д. Но эти предложения не возымели последствий, так что отчет о деятельности ЦБР в начале марта 1942 г. включал тот же список ранее отмеченных генеральным инспектором проблем. Министр труда доложил 1 августа 1942 г. правительству, что вследствие принятых его министерством мер число еврейских сотрудников на предприятиях на всей территории Румынии снизилось с 28225 на 16 ноября 1940 г. до 17 134 в декабре 1941 г., что в процентном выражении означало снижение доли евреев в рабочей силе с 11,8 до 7,13 %. Работодатели 16292 из общего числа в 17 134 трудоустроенных евреев просили разрешения оставить их на рабочих местах и после истечения крайнего срока (31 декабря 1941 г.); министерство выдало 14 356 разрешений. Хотя эти цифры можно было бы оценить как свидетельствующие о реальных «достижениях» министерства, сам министр труда вынужден был признать, что в действительности большинство уволенных были почасовиками, в то время как постоянный персонал – главная мишень румынизации – был практически не затронут увольнениями. Министр еще раз предложил принять новый закон, который наделил бы его министерство дополнительными полномочиями, и снова по его предложению не было принято никаких мер[917].

Румынизация персонала продвигалась медленно по многим причинам. Во-первых, недоставало профессионально подготовленных этнических румын для замены работников-евреев. С целью решения этой проблемы министерство труда предоставило учащимся румынского происхождения в различных коммерческих и промышленных училищах разнообразные виды помощи (согласно чрезвычайному указу № 3825 от 12 ноября 1940 г., евреи были лишены права поступать в подобные учебные заведения)[918]. Но предприниматели и менеджеры считали, что выпускники румынского происхождения гораздо слабее евреев. В деловой среде было распространено мнение, что этих выпускников вообще не прельщала карьера в частном секторе и что они стремились получить дипломы, чтобы затем трудоустроиться в государственной администрации. Вот что писали, например, министру Т. Драгошу руководители Торгово-промышленной палаты города Тыргу-Мэгуреле в январе 1942 г.:

Следует отметить, что элементы с дипломами ремесленных училищ, гимназий, коммерческих лицеев и коммерческих академий в профессиональном отношении недостаточно подготовлены, в интеллектуальном же отношении обладают богатыми знаниями, но не умеют применить их на практике.

У всех подготовленных в этих школах элементов отсутствует убежденность в важности профессии коммерсанта <…>

Предприятия избегают брать их на практику ввиду недостаточной сознательности, поскольку учащиеся отлынивают от труда и руководствуются на практике убеждением, что свидетельство об образовании – это своего рода талисман, благодаря которому они смогут получить места в государственных учреждениях[919].

При таком положении дел не было ничего удивительного в том, что предприятия избегали принимать на работу румын и предпочитали сохранять у себя еврейский персонал, как показывает пример бухарестской текстильной фабрики «Цесэторииле уните» («Объединенные ткацкие мануфактуры»). В июне 1942 г. ЦБР получило жалобу от Георге Г. Николеску, ранее рекомендованного ЦБР на трудоустройство в качестве дублера еврейского специалиста на данной фабрике. Как писал Г. Г. Николеску, по его прибытии на фабрику директор Кутцоника отказался принять его на работу. Кутцоника прямо заявил Г. Г. Николеску и сопровождавшему его инспектору ЦБР: «Мне всё равно, занимает ли этот пост господин Николеску или Розенталь» (так звали еврея, которого должен был «дублировать» Николеску). Вопреки давлению со стороны ЦБР, Кутцоника упрямо отказывался принять Г. Г. Николеску в качестве дублера, прибегая к различным уловкам[920]. Эта жалоба вызвала всплеск активности в ЦБР, которое направило на фабрику целый ряд инспекций. Как указывается в итоговом (недатированном) докладе, включенном в это дело, к моменту появления Г. Г. Николеску у ворот фабрики ее администрация имела уже отрицательный опыт с назначаемыми ЦБР «дублерами». В частности, с 8 августа 1941 по 2 апреля 1942 г. фабрика, в которой 23 сотрудника-еврея были уже «продублированы», получила от ЦБР еще 12 рекомендаций на «дублирование». Из них семеро не явилось на работу, а остальные покинули фабрику примерно через месяц, предварительно получив причитавшееся им вознаграждение[921].

В августе 1943 г. председатель ЦБР Штефан Петреску, отвечая на им же поставленный вопрос о том, достигнуты ли цели чрезвычайного указа от 15 ноября 1940 г. о румынизации персонала предприятий, смог дать лишь один «насколько категорический, настолько и болезненный ответ: Нет!». На этот раз Ш. Петреску указал на еще одно важное препятствие, стоявшее на пути румынизации: из-за ускорявшейся инфляции предприятия, чтобы избежать уплаты налогов, занижали в официальных отчетах зарплаты своих сотрудников. Поскольку дублеры получали от государства 75 % от «официальных» зарплат еврейских сотрудников, они всё меньше были заинтересованы в занятии рабочих мест, не обеспечивавших им даже прожиточного минимума. Для решения этой проблемы Ш. Петреску предложил целый ряд мер – и вновь безрезультатно[922].

При всем том официальные лица, ответственные за проведение румынизации, в своих публичных декларациях пытались представить дело в более оптимистическом духе. Согласно данным, предоставленным изданию Тимпул министром труда Константином Дэнулеску в июне 1943 г., из общего числа в 28 225 еврейских работников (21394 на полной ставке и 6831 на почасовой оплате) на румынских предприятиях на 16 ноября 1940 г., до 1 марта 1943 г. остались 6503 еврея (5199 на полной ставке и 1307 на почасовой оплате), т. е. 21 718 евреев были уволены.

Никакого объяснения этому расхождению в цифрах публичных заявлений и конфиденциальных докладов обнаружить не удалось, но можно предположить, что последние – более надежный источник информации, нежели первые. Но вне зависимости от того, что думали о ходе румынизации правительственные чиновники, эта политика причинила тяжкие материальные лишения и ввергла в глубокое отчаяние тысячи румынских евреев и их семьи[923]. Оказавшись уволенными вследствие одного лишь своего происхождения, будучи лишены всяких шансов трудоустроиться, эти люди не могли рассчитывать даже на денежные компенсации при увольнении, на которые имели право другие сотрудники, ибо закон устанавливал очень низкий уровень выплат, которые работодатели могли, но не были обязаны предоставить увольняемым евреям. Оказавшись без всяких средств для содержания семей, эти люди очень быстро были превращены из самодостаточных граждан в обузу для еврейской общины, которая должна была оказывать им поддержку, и, в конечном счете, для