проиллюстрировать это утверждение. Иоан Худицэ, один из самых проницательных и образованных румынских политиков того времени, рутинно использовал в своем дневнике ромофобские выражения. Особое удовольствие доставляло И. Худицэ обзывать «цыганами» своих политических оппонентов, «объясняя» таким способом их аморальное поведение. По мнению И. Худицэ, «цыганами» были Никифор Крайник, французский лидер-коллаборационист Пьер Лаваль, публицист-антисемит Памфил Шейкару, его сосед и фанатичный легионер Сфат, а также Михаил Гелмеджяну, перебежавший в свое время к Каролю из НЦП[996]. Румынский медик и писатель еврейского происхождения Эмиль Дориан, жалуясь в своем дневнике на антисемитизм бухарестских пригородов, где «из окон постоянно слышалась вульгарная [антисемитская] брань», меланхолически добавлял, что всё это лишний раз подтверждало, что «бухарестская окраина во многих отношениях… по-прежнему оставалась цыганщиной»[997]. Как будет указано далее, когда Э. Дориан писал эти строки (апрель 1943 г.), значительная, если не большая, часть бухарестских ромов была уже депортирована в Транснистрию. Упоминая в данном контексте ромов, Э. Дориан не обязательно давал понять, что в пригородах жило слишком много ромов, а лишь указывал на то, что нравы тамошних жителей оставались еще чересчур «цыганскими». Он не улавливал иронию в том, что, жалуясь на низость расизма, сам одновременно прибегал к расистским стереотипам.

14.2. Защита «чистоты расы»: идеология

В такой атмосфере ромы, хотя и не были непосредственной заботой националистических политиков правого толка и прессы, находились под постоянной угрозой[998]. В 1930-х гг. и во время войны нападками на них отличались румынские евгеники школы Юлиу Молдована, в особенности Иордаке Фэкэоару и Петру Рымнянцу, как уже было отмечено в гл. 4. Каналом, по которому их истерические крики доходили до руководящих верхов Румынии, служил Сабин Мануилэ, к мнению которого во всем, что касалось политики народонаселения, включая и «цыганский вопрос», прислушивался И. Антонеску. Возможно, С. Мануилэ был автором меморандума, в соответствии с которым предлагалось создать Национальный совет по политике населения. И. Антонеску принял меморандум с восторгом, утвердив это предложение 23 мая 1941 г.[999]

Фото 14.1. Эти «типичные» образы румынских расовых врагов – еврей, «азиат», славянин и ром – были включены в опубликованный в 1942 г. Бессарабским губернаторством том под названием «Освобожденная Бессарабия». Под подборкой надпись «Типы из большевистского рая»

Хотя в своей резолюции на полях документа И. Антонеску не сделал никаких ссылок на «цыганский вопрос», сам текст меморандума определял его как «важнейшую расовую проблему румын». Согласно меморандуму, «ромы составляли вторую по численности после румын этническую группу, являясь элементом половой распущенности и дегенеративности в нашей стране. До сих пор ничего не было сделано для решения цыганского вопроса»[1000].

Утверждение С. Мануилэ о том, что ромы были самым многочисленным этническим меньшинством в Румынии, противоречило данным переписи 1930 г., но это не было непреднамеренной ошибкой. По крайней мере в двух других случаях С. Мануилэ повторил это утверждение, объяснив, почему, по его мнению, в стране было гораздо больше ромов, чем указывали данные переписи 1930 г.[1001] Во-первых, писал главный румынский демограф, многие ромы отказывались «раскрывать» свою «истинную» идентичность и «энергично протестовали», если их таковыми называли[1002]. Во-вторых, многие этнические румыны, понимая негативную коннотацию термина «цыган», когда говорили о своих соседях-ромах, использовали его «сдержанно и с колебаниями», особенно если в культурном отношении они смешались с этим меньшинством.

Такое чрезмерно терпимое отношение к ромам выдавало, считал С. Мануилэ, отсутствие «этнического сознания» у румын, что способствовало усилиям ромов по «растворению в массе этнического большинства». Подобное несло, по его мнению, серьезную угрозу румынской нации, поскольку ромы представляли собой «расовую опасность [для сохранения] чистоты биологической субстанции и [достижения] возвышенного румынского идеала человечности». Очевидно, что С. Мануилэ склонялся к выводу (который почти никогда открыто не высказывал), что этнические румыны должны были сегрегировать ромов, а еще лучше – выдворить их из Румынии. С целью идентификации и последующей изоляции ромов С. Мануилэ предложил провести «целую серию трудоемких антропологических и серологических исследований» (тут же пессимистически заметив, что, «выражаясь практически, [подобное исследование] почти невыполнимо»)[1003].

Румынские ромофобы были убеждены, что страна полна ими. Если С. Мануилэ от оценки «реального» числа ромов воздержался, другие публицисты выражались более определенно. По мнению Иордаке Фэкэоару, в Румынии было 400 тыс. ромов, а его брат Георге Фэкэоару считал, что ромов в Румынии было даже 600 тыс. человек[1004]. Знаменитый румынский социолог Ион Келча, руководитель департамента этнографии в институте С. Мануилэ во время Второй мировой войны, в своей опубликованной в 1944 г. под эгидой института книге утверждал, что число ромов доходило до 525 тыс. человек, т. е. было вдвое больше, чем указывала перепись 1930 г. (262051)[1005]. Любопытно, что ни один из этих авторов не привел цифр, подтверждающих произвольное утверждение С. Мануилэ о том, что «ромы были самой многочисленной этнической группой в Румынии», поскольку, согласно переписи 1930 г., в Румынии проживало 1 425 507 мадьяр, 745 421 немец и т. д. и таким образом даже самые высокие из процитированных чисел не давали оснований считать ромов вторым по численности меньшинством[1006].

Хотя лексика, используемая П. Рымнянцу, И. Фэкэоару и С. Мануилэ, была чрезвычайно агрессивной, эти трое воздержались от предложений о том, как именно должен был быть решен «цыганский вопрос». Только Георге Фэкэоару еще в 1940 г. предложил всех кочевых и «полукочевых» ромов интернировать в трудовые лагеря для каторжных работ, где их должны были «стерилизовать [так, чтобы по смерти уже] первого поколения мы бы от них избавились» (выделено в оригинале. – В. С.). Оседлых ромов тоже следовало стерилизовать. Их места должны были занять «элементы нации, будь то из страны или из-за рубежа», в последнем случае в основном арумыны[1007]. Ион Келча в монографии 1944 г. утверждал, что судьба румынской нации зависит от мер, которое предпримет государство против ромов. Он предложил решение, почти полностью повторявшее рекомендации Георге Фэкэоару[1008]. И. Келча, разделявший все основные идеи группы Ю. Молдована, часто с одобрением цитировавший в своей книге его самого, П. Рымнянцу и Иордаке Фэкэоару, расходился с Георге Фэкэоару только по одному вопросу: он предложил исключить применение этих мер против рударей (группа оседлых ромов), поскольку считал, что с этнической точки зрения они не ромы, каковыми их считают ошибочно. И. Келча считал, что рудари могли быть потомками дороманского населения страны, возможно, даков[1009]. Как мы покажем ниже, политика И. Антонеску следовала рекомендациям Фэкэоару и Келчи с удивительной точностью, за исключением особого статуса, которым Келча предложил наделить рударей и которым